Остров русалок

— Всем сесть! Быстро садитесь!

По толпе словно прокатилась волна: люди стали опускаться на землю. Вокруг слышались всхлипы. Кто-то молился богиням, одна старуха читала буддийскую сутру. Рыдали младенцы. Дети постарше звали матерей. Старики опустили головы. Кое-кто из больных и слабых повалился на землю и лежал, не в силах больше двигаться. Напротив нас, отделенные полосой голой земли, сидели мужчины и мальчики-подростки Пукчхона. Над двором кружили черные вороны — они чувствовали, что приближается обед. Солдаты, широко расставив ноги для устойчивости, водили ружьями туда-сюда, целясь в нас и высматривая, не пытается ли кто убежать. В воздухе висели клубы дыма, так что дышать было тяжело. Похоже, горела вся деревня, кроме школы.

Тут по школьному двору разнесся визгливый скрежет рупора, и вперед вышел человек.

— Я командир второго полка Третьего батальона. Если среди вас есть члены семей полиции, военных или наших сотрудников, выйдите вперед. Вам не причинят вреда.

Это как раз относилось к Ми Чжа.

— Иди, — прошептала я.

— Я тебя не брошу, — прошептала она в ответ. — Вдруг я сумею помочь, если останусь тут? Когда придет Сан Мун, я уговорю его нас всех вытащить. Он нас спасет. Я знаю, как его попросить.

Я нервно прикусила губу. Не верилось, что Сан Мун станет рисковать ради моей семьи. Больше того, я сомневалась, что Ми Чжа сумеет его убедить. Но я попыталась поверить подруге.

Командир еще раз повторил объявление и добавил:

— Обещаю, что вас вернут семьям целыми и невредимыми. — Несколько человек встали. Полицейские и солдаты собрали родственников и увели их подальше от судьбы, которая ждала остальных. Затем командир снова обратился к нам: — Мы ищем бунтовщиков, которые сегодня утром убили двух моих людей.

Мы с родными в это время спали, как, наверное, и остальные жители деревни.

— Еще мы ищем тех, кто помогает врагу, и шпионов, выдающих наши передвижения.

Я ни того, ни другого не делала. Но… больше года назад я оставила еду в поле, чтобы помочь несчастной матери с детьми, изгнанным из родного дома в горах. Я делилась слухами с ныряльщицами, когда нам еще разрешали работать, а в последние месяцы — с соседями. И слышала, как мой муж резко критикует политику властей.

— К тем, кто выйдет и признается прямо сейчас, мы проявим больше милосердия, — выкрикнул командир. — Если не выйдете, пострадают ваши родные и близкие.

Никто не отозвался.

— Мы уже обошли все деревни вокруг Пукчхона, — продолжил он. — Наш полк избавил Чеджудо от трех сотен человек, которые называли себя крестьянами.

Их наверняка убили. Но никто так и не вышел каяться.

— Ну ладно. — Командир дал знак солдатам, которые его окружали: — Возьмите десять любых мужчин.

Солдаты начали протискиваться сквозь море отцов, мужей, братьев и сыновей, которые сидели напротив нас в грязи. Пока военные выбирали, кого взять, я следила за ними взглядом, ища Чжун Бу. Первый десяток мужчин, в основном очень молодых, увели с детской площадки в здание начальной школы. На нашей стороне двора матери, жены, сестры и дочери жертв зарыдали, но я чувствовала лишь облегчение, что солдаты не выбрали Чжун Бу.

Вскоре неумолимый ветер Чеджудо донес до нас крики боли — людей пытали. Я оцепенела от страха и принялась молиться Хальман Чжачхонби, богине любви, независимой, решительной и не боящейся смерти, но мужчин не выпустили. Вместо этого забрали еще десятерых и тоже увели в здание. Опять их родственницы зарыдали от горя, опять послышались крики боли, которые сменились пугающей тишиной.

Я встретилась взглядом с Ми Чжа, гадая, о чем думает подруга.

— Если мне суждено умереть здесь, — произнесла я, — то пусть я умру рядом с детьми.

Когда внутрь повели следующую группу мужчин, я, не вставая с земли, стала потихоньку пробираться сквозь толпу. Ми Чжа двинулась за мной.

— Вы не видели моих детей? — спрашивала я окружающих через каждые несколько метров. — Вы не видели бабушку Чхо?

Не одна я искала родных.

Мы с Ми Чжа понемногу продвигались через толпу. В какой-то момент, совершив рискованную вылазку на самый край группы пленников, мы подобрались к машине скорой помощи. Через открытую заднюю дверцу был слышен спор сидящих внутри мужчин.

— Похоже, придется всех тут убить, — хрипло сказал кто-то.

— Это невозможно. — Я узнала голос командира и почувствовала капельку надежды. Потом он продолжил: — Но если оставить их в живых, где селить и чем кормить, после того как мы всё тут сожжем?

— И свидетелей нельзя оставлять.

— Но тут же около тысячи человек? — уточнил командир полка.

— Да нет, господин командир, меньше, всего несколько сотен.

В этот момент водитель скорой открыл дверь кабины, добежал, спотыкаясь, до края двора, и его вырвало. И почти сразу же командир отряда и его помощники вышли через заднюю дверцу скорой и двинулись прочь, выстроившись клином. Мы с Ми Чжа попятились и скрылись в толпе, но не стали говорить людям, что их ждет. Паника делу не поможет.