Остров сирен

– Убери. Здесь не курят. Если что-то вспомнишь, сразу ко мне. Полиции рассказывай все как есть. Как вы с ним договорились, как ты пришла, вот это все. А про наши дела, зая, молчи. Поняла?

Полина кивнула. Она вообще была понятливая.

Новая жертва

Машка еще раз набрала Элин номер. Абонент был недоступен. Я ждала известий от людей Власика. И боялась их услышать. Деться с острова Эле – живой и говорящей – было некуда. Но вместо охранников в дверь влетел парень хипстерского вида с тонким нервным лицом и ежиком крашеных седых волос. В ухе болталась серьга. Парень диковато озирался и наконец крикнул поверх голов сидящих на диванах гостей, ни к кому не обращаясь:

– Влас Павлович где?

Недоброе предчувствие сдавило мне грудь.

Власик как раз вышел из кабинета, пропустив вперед Полину. Хипстер бросился к нему:

– Хорошо, что я вас нашел!

– Не думаю, – вздохнул Власик. – Что у тебя?

– Там, у нас… Случайно наткнулись. Не знаю, как получилось. Это не мы. Точно, Влас Палыч, не мы.

– Говори внятно, Станиславский.

– Там женщине плохо. Из гостей.

– Насколько плохо?

– Совсем. Она не дышит. Мне кажется, умерла…

– Идиот! – взревел Власик, бросаясь к двери. – Где она?

– В комнате для плясок. Мы декорации убирали. А она там в углу. Лежит.

– Жди тут, – сказала я Машке и выскочила вслед за Власиком, снова орущим что-то по рации. На бегу напомнила ему: – Я врач. Может, она еще жива!

… Она была мертва, я поняла это сразу, как только увидела.

В самом углу комнаты, где недавно танцевали неистовый танец Полина с Костиком, она лежала, скорчившись. Черный плащ сливался с чернотой декорации. Маска сатира – ее сняли актеры – валялась рядом.

Плащ был распахнут – очевидно, те, кто сюда зашел, пытались привести ее в чувство. Рядом с завязками алела роза.

Это была не Эля. Это была Тамара.

Господи, да что здесь творится?!

Я наклонилась, на всякий случай пощупала пульс. Посмотрела на скрюченные мышцы, застывшее в судороге лицо, бледную кожу – черное платье особо подчеркивало эту мертвенную белизну. Бедная Тамара, недолго ты пробыла царицей ночи.

– Это то, что я думаю? – мрачно спросил Власик.

– Да. Скорее всего, отравление ядом. Может быть, нервнопаралитическим.

– Как давно она мертва?

– Я не судмедэксперт. Похоже, около часа. Думаю, ей могли дать отравленное вино. Когда мы здесь стояли. Все смотрели на танец, повторяли мантры. Потом быстро ушли. И не заметили…

– Кто разносил вино? – спросил Власик.

– Вакханка. Из актрис. Вы же сами видели.

– Эту я видел. Может, ты заметила кого-то еще? Никто из… гм… участников вино не предлагал? Не видела?

– Нет.

– Я тоже не видел. На Полинку засмотрелся. Старый болван. Ладно, Лена. Возвращайся. Если можно, панику там пока не поднимай. У карабинеров проблема. На катере сложно сюда сейчас добраться. Шторм. Не знаю, когда будут.

– А Эля? – спросила я.

– Черт. Точно. Еще Эля.

Власик позвонил кому-то по рации:

– Ничего? Нигде? А на скалах? В море прожекторами светили? Да знаю, что шторм. Куда она могла деться с острова? На причале спрашивали? Так спросите, ептить! —

Он выключил рацию и пожал плечами. – Еще поищут.

И присел рядом с телом, разглядывая все вокруг.

– Как думаете, кто это сделал? – кивнула я на Тамару.

Власик посмотрел на меня снизу внимательными крошечными глазками.

– Я всех подозреваю, Лена. Всех. Даже тебя.

– Ну и глупо. Надо искать, кому выгодно. Такой человек здесь один. Марина.

– Да. Проще всего было бы подозревать Марину, – встал Власик, покряхтывая и держась за поясницу. – Но у нее, к сожалению – или к счастью – алиби.

– Какое?

– На время вакханалии я приставил к ней своего человека. И он не отходил от нее ни на шаг.

– Даже когда затягивали в коридор по одному?

Власик секунду помедлил:

– Да, конечно. Я и режиссера, Гошу этого, предупредил.

– Вы боялись, что ее убьют?

– Я боялся, что она надерется в сиську. Там все время разносили вино. А в него для крепости добавили водки. И еще какой-то травы для отвода глаз. Марине хватило бы пары кружек.

Власик замолчал и потом с горькой усмешкой сказал:

– Я все переживал, что она испортит ему юбилей…

Все записано

– Пойдем, Станиславский, потолкуем, – кивнул Власик хипстеру.

– Я уже говорил. Моя фамилия Талгатов, – молодой режиссер хорохорился скорее от страха.

– Что-нибудь кроме порнухи поставь, Мейерхольд. Тогда я буду мучиться, запоминать твою фамилию. Иди на виллу, жди меня в холле. Я тут пока… Распоряжусь.

– Да, распорядитесь, пожалуйста. Пусть ее уберут. Нам декорацию нужно собрать. Завтра в другом городе выступаем.

– Парень, ты меня не беси. Это место преступления, соображаешь? Ничего не трогать! Близко не подходить! Сейчас сюда люди придут, ленточками все обнесут. И будут стоять на страже. Это криминальный труп, понял, Немирович? И он появился у тебя на представлении в результате принятия вина от твоей актрисы. Иди на виллу, Данченко, и трепетно жди меня!

Через пятнадцать минут Власик уже сидел в своем кабинете, усадив Гошу Талгатова на место Полины.

– Влас Павлович! – начал хипстер первым. – Вы тут говорили про вино. Но тогда бы все отравились. Она из кувшина наливала.