Острова среди ветров

И все же есть стоящие внимания исключения, и именно на Сент-Винсенте. Еще в 1804- году Андерсон обнаружил на склоне вулкана Суфриер странное дерево, которое Август Гризебах в 1864 году в своем труде «Флора британских вест-индских островов» описал как новый вид под названием «Spachea perforata».

Поскольку никто и нигде такого дерева больше не нашел, совершенно ясно, что вид этот эндемичен, то есть принадлежит к числу тех, которые присущи только данному острову. Это своеобразное дерево умерло приблизительно в 1930 году. Но перед этим посчастливилось спасти один из его корней, давший вскоре побег, разросшийся в новый экземпляр. Это было большой удачей, ибо Spachea perforata так и не удалось отыскать где-нибудь еще, даже на самом Сент-Винсенте. Предполагают, что вид этот был распространен очень ограниченно и что последние его экземпляры погибли во время бурного извержения Суфриера в 1902 году, унесшего жизни двух тысяч людей. А за два дня до этого, во время извержения его «сестрицы» Мон-Пеле, на Мартинике произошла историческая катастрофа — был разрушен Сен-Пьер.

Итак, если предположения ученых верны, то Сент-Винсентский ботанический сад — единственный во всем мире обладатель растения этого вида.

ХЛЕБНОЕ ДЕРЕВО И КАПИТАН БЛАЙ

По сей день на очень древнем хлебном дереве в Сент-Винсентском ботаническом саду видна табличка с полустершейся надписью:

«Breadfruit (Artocarpus incisa) one of the original plaints introduced by capt. Bligh in 1793. St. Vincent B. W. I.»[30]

Хотя табличка эта и выглядит очень старой, все же я не мог отделаться от чувства сомнения, действительно ли это старейшее в Вест-Индии хлебное дерево, одно из подлинных растений, ввезенных капитаном Блаем более 170 лет тому назад? Ведь и на Сент-Винсенте, да и на других здешних островах есть значительно более высокие хлебные деревья с более толстыми стволами и пышными кронами. Кроме того, известно, что деревья этого вида плодоносят не более 60–70 лет, а на этом дереве в кроне видны несколько плодов.

Встретившись с нынешним сент-винсентским главным лесничим Хуго Мак-Конни, я не преминул его спросить, не считает ли он, так же как я, что дерево это значительно моложе? Ведь в XIX веке сад почти в течение 70 лет стоял заброшенным. Когда его снова стали приводить в порядок, кто-нибудь из усердных садовников мог прикрепить табличку в лучшем случае на один из уцелевших побегов от деревьев, ввезенных капитаном Блаем.

Оказалось, что Мак-Конни в этом нисколько не сомневался. С лукавым огоньком в глазах он добавил:

— And we are now encouraging another sprout — Мы и сейчас собираемся взять новый побег, который заменит нынешнее дерево…

Так или иначе, но я все-таки сделал несколько фотоснимков этого дерева с табличкой, напоминающей об одном из драматических эпизодов в истории распространения растительных культур по земному шару.

Еще в XVII веке путешественники-открыватели поведали миру о замечательном дереве, растущем на островах Тихого океана. Сейчас мы уже знаем, что родина этого дерева — юго-восточные азиатские острова. Там оно и сегодня растет в диком виде. Оттуда эту растительную культуру вывезли далее на восток через Меланезию вплоть до самой восточной части Полинезии. Итак, оно, как и банан, распространялось в том самом направлении, которое почти все исследователи считают путем миграции населения в Полинезию. Иначе говоря, в направлении, противоположном экспедиции Кон-Тики.

Прославленный путешественник-открыватель Вильям Дампьер в 1697 году восторженно писал об использовании плодов этого дерева на острове Гуам.

«Хлебное (как мы его зовем) дерево такое же мощное и высокое, как наши самые крупные яблони. У него густая крона со множеством ветвей и темной листвой. Плоды висят на дереве, как яблоки; они таких же размеров, как однопенсовая булка из пшеницы, что идет по пяти шиллингов за четверик; по форме плод круглый, в толстой, твердой оболочке. В зрелом виде мякоть его желтая и мягкая, вкус сладкий и приятный… Туземцы употребляют его как хлеб»,’— сообщает этот ученый пират и продолжает: «Они собирают плоды, когда те почти созрели, но еще зеленоватые и твердые. Затем они пекут их в печи; от этого скорлупа обгорает и чернеет. Тогда счищают внешнюю черную корку… а середина оказывается мягкой, воздушной и белой, как мякиш однопенсовой булки… Плоды эти вызревают в течение восьми месяцев в году; вот почему туземцы не употребляют никакого другого хлебоподобного продукта».

Через несколько десятилетий о хлебном дереве еще более восторженно отозвался другой англичанин, кругосветный мореплаватель и исследователь Тихого океана Джемс Кук. Он писал: «…тот, кто посадил за свою жизнь десять хлебных деревьев, тот полностью выполнил свой долг как в отношении своего собственного, так и последующих поколений, точно так же как житель наших суровых широт, который всю жизнь пашет, сеет и собирает урожай, добывая не только себе и своей семье хлеб насущный, но и прикапливая некую толику денег своим потомкам…»

Прекрасный «корм» для рабов