Острова в сердце Африки

По внешнему облику бушмены на редкость однородны, несмотря на довольно многочисленные смешанные браки с бантуязычными народами. Южные и северные бушмены отличаются прежде всего ростом. Именно южные группы дали основание рассматривать бушменов как очень низкорослых, чуть ли не карликов. Средний рост их около 146 сантиметров, к северу этот показатель увеличивается. Еще Айзек Шапера (Schapers, 1930) сообщал, что мужчины в северо-восточной части Калахари бывают ростом до 175 сантиметров. Это совпадает с моими наблюдениями. Средний рост мужчин в восточных и центральных районах Калахари составляет около 165 сантиметров, тогда как женщины более низкорослы — от 145 до 155 сантиметров. Относительно небольшие размеры, возможно, один из природных регуляторов экономии силы и энергии.

Бушмены очень привлекательны благодаря необычайно пропорциональному сложению, тонким рукам и стройным ногам; их женщины миниатюрны, с маленькими руками и ногами, отличаются изяществом. Сами бушмены высоко ценят красивые ноги. Шуман (Schoeman, 1961) рассказывает очаровательную историю об охотнике, которому очень понравились отпечатки ног на песке. Он выследил девушку, которой они принадлежали, и та стала его женой. «Мы ясно представляем женщину по следам ее ног. Хорошенькие маленькие ножки оставляют следы на песке и отпечаток в сердце охотника», — приводит Шуман слова бушменов.

Лицо бушмена — это зеркало души. Милые черты лица, умный взгляд, всегда хорошее настроение, умиротворенность, сквозь которую, надо отметить, часто проступает скрытая настороженность. В своей среде бушмен чувствует себя хозяином, понимая ее гораздо глубже, чем мы свою. В повседневной деятельности они проявляют необыкновенную смекалку, ими руководит вера в собственные силы, которая нам недоступна.

Когда пыхтящий вездеход выныривает из-под линии горизонта, бушмены настораживаются. Что привезет он им? Может быть, это переусердствовавшие егеря, стоящие на страже закона, которые сейчас обвинят кого-нибудь в браконьерстве, или полиция, разыскивающая кого-то, кому вменяют в вину преступление, совершенное у дальней буровой скважины, либо же скотовладелец, мечтающий отогнать свои стада еще дальше, в глубь пустыни? Каждый вездеход вызывает трепет в лагере бушменов. Обитатели его не убегают (куда убежишь от цивилизации?), они вежливо, с улыбкой, приветствуют посетителей. Когда выясняется, что у прибывших нет дурных намерений (разве что проторенную дорожку могут использовать другие, нежеланные, гости), бушмены облегченно вздыхают и преисполняются благожелательности.

Я впервые встретила семейство охотников и собирателей в восточной части Калахари, где в течение нескольких дней ездила между буровыми скважинами, у которых мы обнаружили полуоседлых бушменов. Социолог, занимавшийся обследованием жителей района, захотел узнать у них, нет ли поблизости еще каких-нибудь групп охотников и собирателей. Посовещавшись, бушмены отправились с нами во временный лагерь, разбитый несколько поодаль от них.

Мы застали там две семьи: одну женщину с четырьмя детьми и другую с тремя. Они сказали, что их мужья отправились на охоту. Это признание удивило нас, поскольку бушмены, боясь нарушить непонятные охотничьи законы, обычно избегают всяких разговоров об охоте и посторонним дают понять, что они неделями не видят мяса.

Лагерь в плане имел форму круга, окруженного низким прерывистым кольцом колючего кустарника. В центре стояла хижина из веток, покрытая длинной необрезанной травой, вход прикрыт от коз несколькими прочными палками. Около входа в лагерь находилось так называемое ветровое укрытие без крыши, служившее днем местом сбора. На небольшом очаге в центре площадки готовят еду. На противоположной стороне располагался огороженный кольями самый маленький, который я когда-либо видела, загон для скота — чистый и для пяти козочек довольно просторный. Они не принадлежали этим семьям, за животными присматривал бушмен из соседней деревни по поручению старосты.

Женщины не говорили на тсвана. Наш переводчик-тсвана мог беседовать с ними только через бушменов, которых мы пригласили с собой в качестве проводников и которые понимали тсвана. Они неподвижно сидели на земле и молча занимались своими детьми, любезно позволяя себя расспрашивать, разглядывать и фотографировать. Помню, что на миг я даже почувствовала тогда зависть. Так можно завидовать тем, кто не знает горестей и разочарований, кто обрел покой и в состоянии оказать столь ненавязчивый прием. Их вид всколыхнул во мне видения далеких цивилизаций, к которым восходят наши корни и по которым ощущаешь нелепую ностальгию.