Острова в сердце Африки

Там, где проходили буры, менялась вся среда. Чтобы устроить пастбища, они истребляли все живое на обширных территориях, что было подлинным бедствием для бушменов, которые рассматривали животных только как объект охоты и источник питания, а домашний скот, сменивший диких животных, как свой; законный. Чтобы они не пребывали в подобном заблуждении, их истребляли грозные карательные экспедиции буров. Тем не менее набеги за скотом продолжались и сопротивление коренных жителей, несмотря на уменьшение их численности, становилось все более отчаянным, поскольку буры лишили бушменов возможности заниматься традиционным промыслом, который их кормил. Особенно тяжело приходилось зимой, когда в горных районах, куда были загнаны бушмены, бесновались метели и там было почти невозможно найти какую-нибудь растительную пищу. Бушмены стояли перед выбором: умереть с голоду, либо продолжать набеги за скотом.

Статистические данные свидетельствуют: в 1774 г. карательный отряд в Роггевельде уничтожил 503 бушмена и взял в плен 239 (в плену они вскоре погибли); с 1785 по 1795 г. было убито 2504 бушмена и 669 взято в плен; во время английского господства (с 1813 по 1824 г.) к проблеме подходили более «гуманно»: было убито «всего» 97 бушменов и захвачено в плен 280. Последние цифры говорят не столько о более «человеколюбивом» отношении, сколько прежде всего о том, что самих бушменов осталось очень мало.

Цифры обрастают «плотью», если их изучать вместе с сообщениями о том, как совершались карательные экспедиции. В 1836 г. произошло событие, о котором рассказывал Эндрью Андерссон (Andersson, 1888): «Эти бушмены стали такой чумой, что возникла необходимость выкурить их. Два отряда примерно по 12 человек в каждом были направлены под командой капитанов Аллисона и Гильса, которые напали на след бушменов, после того как те украли несколько прекрасных лошадей и племенных коров, из которых многие были убиты, так как не могли поспеть за бушменами, убегавшими в горы.

Через несколько дней отряды выследили бушменов в горах… Еще до наступления темноты они заметили костры бушменов под выступами скал. Солдаты улеглись спать на земле, а утром они увидели бушмена, который отправился с веревкой, чтобы поймать одну из лошадей. Внезапно он остановился как вкопанный, подобно Робинзону Крузо, увидевшему следы на песке, швырнул в сторону веревку и побежал назад, чтобы поднять тревогу. Бушмены сражались отравленными стрелами, и, поскольку невозможно было различить их по полу, так как и мужчины и женщины были одеты одинаково, их перебили всех. В живых осталась одна старуха, которой прострелили колени. Говорят, что после этого в Натале больше не осталось ни одного бушмена.

В том же году у одного голландского фермера пропало несколько овец, которых он затем обнаружил в глубоком горном ущелье, где застал бушменское семейство, уходившее вместе с тремя его овцами в горы. Он застрелил обоих мужчин, а женщину и двух детей повел на ферму, заставив их гнать овец перед собой… Старый бур хотел их тоже застрелить, но его жена пожелала оставить их и использовать как слуг».

С середины XIX в., когда бушмены перестали представлять какую-либо опасность и когда Южную Африку начали посещать многие просвещенные путешественники, появились описания, проникнутые подлинной симпатией к бушменам, но, чтобы их увидеть, надо было отправляться в Калахари. Да и встречи с ними носили случайный характер, поскольку бушмены имели все основания не доверять пришельцам. Еще в 1822 г. наблюдательный Бёрчелл отмечал, что, в зависимости от того, сочтут ли бушмены чужака своим другом или врагом, или предоставят ему самому решить этот вопрос, их земля предстанет перед ним либо густо населенной, либо настоящей пустыней. Здесь, возможно, кроется ключ к той последовательной недооценке фактической численности бушменов, которая имела место вплоть до недавних пор.

К числу путешественников и миссионеров, любивших и ценивших бушменов, принадлежали Ливингстон («Какие удивительные люди бушмены! Всегда они веселы и смеются и никогда не лгут, как бечуана»), Бейнс, Долмен, Андерссон («У красивого пожилого бушмена было самое дружелюбное и доброжелательное лицо, какое я когда-либо видел») и Джон Маккензи, опубликовавший в 1871 г. объективное описание конфликта между бушменами и бурами, которое вполне сохраняет свое значение и теперь, спустя более ста лет.

Таким образом, постепенно бушменов стали описывать с доброжелательных позиций, хотя долгая предыдущая традиция в этом отношении наложила свой отпечаток. К примеру, сошлемся на такого охотника, как Болдуин (Baldwin, 1863), который писал в своем дневнике: «…решил отправиться прямо к северу… и, если представится случай, захватить в плен какого-нибудь бушмена, чтобы заставить его служить мне проводником до тех пор, пока я поймаю другого, если первому удастся убежать».