Освобожденный Эдем

Доменные структуры, напротив, оптимизированы для трансформирующейся реальности. Они опираются на автаркическую экономику, сводящую к минимуму непроизводительные расходы, на родовую организацию социума и определенную близость власти к народу — как в демократических, так и в авторитарных режимах. Цена домена — пограничная замкнутость, высокое входное и выходное сопротивление по отношению к товарам, капиталам, информации, людям.

Национальное государство объединяет недостатки обеих систем, не обладая их функциональными достоинствами. В частности, его «рабочее сопротивление» — информационное (языковой барьер), экономическое (таможенный и тарифный барьеры), демографическое (паспортный, иммиграционный барьер) — весьма велико и поглощает ощутимую часть полезного социального действия. С другой стороны, гражданам национального государства все равно приходится оплачивать «имперский счет» на содержание армии, полиции, разнообразных спецслужб, бюрократического управления и так далее, не получая той естественной компенсации по уменьшению издержек огосударствленного бытия, которую предоставляет империя³¹.

Попыткой преодолеть эти трудности является формирование в современном мире громадных региональных объединений, таких как АТФ (Азиатско-Тихоокеанский форум), ОПЕК (Организация стран — экспортеров нефти), ШОС (Шанхайская организация сотрудничества), ЕС (Европейский Союз), ЕврАзЭС (Евразийское экономическое сообщество), СНГ (Содружество независимых государств). Здесь трансакционные «издержки существования» снижаются за счет согласования цен, налогов, денежных и товарных потоков, за счет преференций в торговле, общего таможенного пространства и т. д. и т. п. Правда, платой за вхождение в такую квази-имперскую организованность является опять-таки ограничение суверенитета. Национальное государство перестает быть полным собственником своих ресурсов. Оно обязано считаться с политикой вышестоящих инстанций.

К тому же, региональные объединения — структуры своеобразные. Представительствуют в них государства, но опираются они в основном на ресурсные территории. Это значит, что сборка экономического региона (кстати не обязательно оформленного в качестве самостоятельной геополитической единицы), может не совпадать с границами входящих в него государств. То есть,

регионализация может «растаскивать» государство на составные части. Здесь характерен пример Испании, от которой после вступления страны в Европейский Союз начали обособляться этнические провинции: Каталония, Страна Басков, Андалусия, Галисия. Возможно, что аналогичная перспектива ждет Бельгию, Францию, Англию и даже Германию.

С другой стороны, колоссальные антропотоки, идущие в основном из стран Третьего мира, образование больших национальных анклавов в Европе и США, не только сделало западную реальность принципиально мозаичной (мультикультурной), но и породило феномен, которого раньше не было. Возник новый субъект истории: мировые диаспоры

численностью в сотни тысяч и миллионы людей, живущих вне исторической родины. Причем пребывание в инокультурной среде не только не размывает, как следовало бы ожидать, их первоначальную идентичность, но и, напротив, переводит ее в акцентированное состояние. Связи с «землей предков» сознательно реконструируются. Это, в свою очередь, приводит к зарождению государственных образований совершенно нового типа — построенных на функциональном объединении диаспоры и метрополии. То есть, начинается осцилляция государств. Границы их становятся фрактальными, размытыми, неопределенными. Государства из устойчивой совокупности территорий, что было когда-то главным признаком их политического бытия, постепенно превращаются, в изменчивую совокупность граждан, часто распределенных по нескольким континентам. Причем гражданство здесь может быть весьма условным: лишь в той мере, в какой данный человек признает над собой власть данного государства. Такое гражданство следует называть «сетевым»: степень вовлеченности в подданство может непрерывно меняться. Явление «двойного гражданства», все шире распространяющееся по миру, юридически закрепляет ситуативность этого статуса.

Вывод из сказанного понятен. В трансформирующейся постиндустриальной реальности классическое национальное государство не слишком жизнеспособно. Встраиваясь тем или иным образом в глобальную экономику, без чего нормальное экономическое бытие, по-видимому, уже невозможно, оно вынуждено отдавать часть своих полномочий «наверх»: во-первых, транснациональным банкам и корпорациям, полем деятельности которых является вся планета, а во-вторых — региональным объединениям, которые тоже руководствуются уже не местными, а исключительно глобальными интересами. Вместе с тем, сталкиваясь с «пределом сложности» (накоплением избыточной структурности в техносоциальной среде), государство вынуждено отдавать часть своих полномочий «вниз»: гражданским организациям, криминалу, многочисленным сетевым доменам, явочным порядком организующим новую онтологическую механику.