От альфы до омеги (СИ)

Они отобрали Иолу. Рикгард больше не сможет подняться в воздух, не отправится на разведку в горы, не увидит Пыльные Города и не поймает больше ни одной аномалии. Он не получит больше ни одной звезды. Никогда. Вместо этого его ждут пасьянс, бургеры из закусочной ниже по дороге и целый спектр невыносимо тоскливых отчетов для Квинта.

— Ты можешь приходить к полудню, если хочешь, — бубнил тот. — Не думаю, что пара лишних часов что-то изменит. Я и сам слишком рано сюда не спешу, так что...

— Что будет с Иолой?

— А? — Квинт моргнул, сбитый с толку.

— Я спросил, что будет с моим летательным аппаратом.

— Боюсь, что парк сократят. Сейчас я, к сожалению, не могу сказать, какие именно аппараты спишут, а какие оставят. Два-три дисколета нам понадобятся: один для планового патрулирования, второй — на случай чрезвычайных ситуаций. Но не думаю, что теперь можно говорить о сколько-нибудь чрезвычайных ситуациях...

Рикгард выдохнул. В лучшие годы в ангарах Ликвидации стояла сотня аппаратов. Теперь оставят лишь два: чтобы ставить галочку в отчетах и летать за жареной картошкой.

— Значит, от Ликвидации ничего не останется?

Квинт сморгнул.

— Ну почему же. Конечно, ликвидировать уже фактически нечего...

Рикгард наклонился к столу Квинта:

— Восемнадцать.

— Что «восемнадцать»? — не понял тот.

— Всего случилось восемнадцать Возмущений, — прошипел Рикгард, едва сдерживая ярость. — После того самого взрыва они разгорались снова и снова. Это угли, Квинт. Они тлеют, но их не затушить. Все это время Ликвидация занималась последствиями. Не причинами.

— С последнего Возмущения прошло почти пятьдесят лет, — напомнил Квинт.

— Ты помнишь про четырнадцатое? Оно случилось после тридцати лет тишины. Тридцати. А теперь прошло пятьдесят, и где гарантии, что после такого затишья нас не ждет буря пострашнее? — выдохнул Рикгард.

— Да, но в те времена аномалий было как грязи, — покачал головой Квинт. — Везде, даже в городе, на улицах, в домах. Их видели все, даже дети. Аномалия могла поселиться у тебя в кухонном шкафчике, под кроватью, в сливном бачке. Теперь все по-другому. Аномалии исчезли. Той опасности больше нет.

— Аномалии остались, — выплюнул Рикгард, чувствуя себя заводной игрушкой. Сколько раз он повторял эту фразу и сколько раз она встречала тупое безразличие в глазах Квинта! — Может, не в городе, но за его пределами — аномалии есть! И пока опасность не изучена до конца, не уничтожена до последней песчинки, говорить об этом твоем «мире» — полнейший абсурд!

— Не абсурд. Мы пытаемся жить, Карьер. Эмпориум, другие города, мы все пытаемся жить. А ты гоняешься за призраками. Это паранойя.

— Хочешь списать и меня вслед за Иолой — посылай в психушку.

— Никто не считает тебя сумасшедшим, — миролюбиво поднял ладонь Квинт. — Просто ты боишься фантомов. Понимаю, ты устранил не одну аномалию, твои четырнадцать значков не какой-то там пшик. Но твое время прошло. Признайся сам себе: ты просто не хочешь стареть. Не хочешь, чтобы тебя и Иолу списали. Ты прикрываешься этим страхом перед аномалиями, только чтобы не бояться собственного конца.

Он говорил это так тихо, так спокойно, с такой бессовестной мягкостью, что Рикгарда вдруг захлестнуло. Давно он не слышал от Квинта подобных душеспасительных пафосных речей, но в этот раз Квинт превзошел сам себя. Его вислые щеки подрагивали, пухлые пальцы перебирали кончики шелкового, словно намасленного галстука, осоловевшие, равнодушные глаза смотрели тупо, бессмысленно. Его конец пришел уже давно, и Квинт с ним смирился без разговоров. Теперь подавал пример и Рикгарду.

— Я ухожу.

Рикгард вскочил на ноги.

— Ты не можешь, — напомнил Квинт. — Твой контракт...

— В пекло контракты.

И вышел вон. Квинт еще что-то говорил ему в спину, но Рикгард уже не слушал.

— Счастливого замужества, — бросил он по пути Тее.

Она с удивлением приподнялась над своей конторкой, пряча на коленях модный журнал и вытягивая шею, чтобы заглянуть в распахнутую дверь кабинета Квинта. Новая сплетня обеспечена.

На улице Рикгарда встретил синто-пес. Овчаркам полагалось сидеть на постах, но эта зачем-то увязалась следом за ним. Вывалив на сторону яркий синтетический язык, она словно бы насмехалась.

— Сам дойду, — бросил Рикгард.

Собака не отставала и беззаботно трусила за ним, как будто учуяла в кармане человека угощение.

— Я сказал, отвяжись!

Не хватало еще робота-конвойного для триумфального завершения карьеры. Или Квинт боится, что Рикгард отправится в ангары и стянет Иолу? Смешно.

— Да отвяжись же ты! — гаркнул Рикгард и собрался было пнуть собаку, но пес оскалился и рявкнул.

— Не оставишь меня, да? Думаешь, я подожгу контору? Спалю ангары?

Синто-псина обнажила клыки и стала наступать, подталкивая к воротам. Рикгард вытащил из кармана ключи от служебного автомобиля и личную карту Ликвидатора. Пес гулко залаял.

— Вот так, значит, да?

Рикгард швырнул ключи и карточку в траву.

— На, получай! Сдались мне эти подачки Квинта!

Он развернулся и быстрым шагом двинулся к воротам. С Ликвидацией было покончено.