От альфы до омеги (СИ)

Если и было в мире существо, которое он когда-то по-настоящему любил, то им была Иола: верная, старая лошадка, которая не подводила его даже в самые свои трудные дни. Барахлил мотор, отключались радары, сканеры сходили с ума — но Иола держалась в воздухе. Она отвечала за Рикгарда, а он отвечал за нее.

— Сволочь ты, Сальватор!

Рикгард ударил кулаком в бесчувственное запрокинутое брюхо аппарата.

Наружная панель дрогнула, и из-за нее что-то выскользнуло. Уголок какой-то книги, скорее всего, старого судового журнала из времен, когда еще записывали все данные вручную, а не печатали в конторе по возвращению с очередного облета.

Он вытащил книжицу с безотчетным равнодушием. Может, на этих страницах он прочитает что-то из прошлого Иолы, когда ее еще не передали под его ответственность. Бедная старушка Иола. Она больше никогда не поднимется над Пыльными Городами, не вернется в небо над Эмпориумом, не опустится аккуратно и точно в люк третьего ангара, не протрет больше Рикгард ее лобовое стекло, а механик...

Он развернул книгу на первой странице, и брови его поползли вверх. На полях, везде, где только было место, свободное от размашисто вписанных между линиями строчек, теснились бисерные буковки. Корявый, пляшущий почерк почему-то казался ему знакомым, но где же, где он его уже видел?

Рикгард захлопнул книжицу и рассмотрел переплет: строгий, темно-синий, сделанный из рифленой кожи, он пах сухо, душисто, по-настоящему, в точности как его куртка. Это был не заменитель, не резина и не мешанина полимеров, а самая настоящая кожа. И страницы скругленные, обтрепанные, старые-старые: эта книжица пролежала в тайнике под шкурой Иолы много, много лет... Название на обложке не значилось, да и без него было понятно: судовой журнал из тех, что держали раньше. Кажется, когда-то и он такими пользовался, но очень недолго. А вот дополнения, слова между строк, писали вовсе не пилоты.

И он снова распахнул книжку на первой странице.

Глава 19. Ирис. Прыжок в прошлое, беззаботный полицейский и вихрастый мальчишка

Пыльные Города, в которые попала Ирис, мало отличались от тех, где она оставила Ликвидатора. Улицы, дома, даже небо над долиной смотрелись так же. Как она ни старалась, различий не нашла, и потому пришла к выводу: скорее всего, прошлое, в которое ее закинуло — не слишком далекое. По крайней мере, ее теперешнее настоящее случилось позже третьего Возмущения. Хоть какая-то определенность.

Побродив по пустынным черным улочкам, Ирис забралась повыше, заметив на окраине ступенчатый скальный выхлоп. Уже светлело, и горизонт подернулся нежной дымкой. Свесив ноги со скалы и оправив платье, Ирис уставилась на испещренное тускнеющими звездами небо. Под ногами расстилались бурые крыши замерших в безвременье домов. Стояло такое безмолвие, что можно было различить неуловимые человеческим слухом щелчки ее систем.

— Позвольте узнать, господин Ликвидатор, и что же мне делать дальше? — спросила она громко, и эхо подхватило ее голос, покатило по предгорьям, завертело в расщелинах.

Не было никогда дефектов, и никто ей не угрожал печью. Напротив, она была любимой лабораторной мышкой Человека-Без-Имени, а все ее терзания шли только на пользу его эксперимента. Он пытался ее скопировать — но с кого, она так и не поняла. Возможно, эта женщина для него много значила, а потом ушла. Или, быть может, ее увел другой. А может, она была недостижимым кумиром, и никогда Сальватору и не принадлежала. Какой бы вариант ни был правдой, Ликвидатор был прав в одном: Сальватор — обыкновенный психопат, ведь как еще можно описать его многолетнее, слепое стремление создать чью-то идеальную копию?

А Ирис — Ирис была просто-напросто игрушкой. Куклой, которую Сальватор склеил на свою потеху и запустил на сцену, привязав ниточки к ее рукам и ногам. Он не учел, конечно, одного: вдохнув в нее жизнь, он не рассчитал дозировку. Она все-таки сбежала, перевыполнила его план, превзошла его ожидания. Возможно, стала чем-то большим, чем требовалось. Но теперь он ее не найдет. Сальватор ни за что ее не отыщет среди миллиарда причинно-следственных вероятностей — если они, конечно, вероятности, а не простые точки на ленте единственно возможного времени.

Но аномалия?.. Что значило бы это странное рукопожатие с «гостем»? И зачем ей эти зеркальные нейроны, как не для того, чтобы сделать слабой? Но почему Сальватору нужна была слабая омега? Какой в такой омеге смысл?

Тут же, словно эхо в ответ на ее вопрос, где-то вдалеке, за пролетом в горной гряде, забормотал звук мотора. Машина была довольно громкая: ее грохот гулко разносился по молчаливой долине.

Ирис заново подключила все свои надстройки. Стоило разобраться в том, что ее ждет, а спрятаться она успеет всегда.