От Гавайев до Трансвааля

— Господин ефрейтор, вы неправы. Пиратов в Красном море нет, это первое. А второе — «Сообразительный» не океанский минный крейсер, данный тип специально строился в Николаеве для операций в Чёрном и Средиземном морях и имеет усиленное артиллерийское вооружение при худшей мореходности и меньшей дальности плавания нежели чем океанские типы «Атласный» и «Тихий», спроектированные соответственно для Атлантического и Тихоокеанского флотов России.

— Умник выискался, — Хаим недовольно скривился, — без тебя знаю. А «Сообразительный» забит снарядами и угля с водой принял в перегруз, чтоб дольше прикрывать наш поход. Из пяти орудий там две новейших четырёхдюймовки обуховских. Как раз по пехоте фугасами садить на 5–7 французских километров. Это если арабы высунутся.

— Разбойники не дураки в открытую подставляться, — включился в разговор командир, — ночью столбы разграничительные свалят или на дрова утащат. Скорее даже из-за топлива свалят, в пустыне это ценность, полагаю, недолго первые пограничные столбы простоят, к каждому часового не приставишь.

— И что делать? Каменных столбов нет.

— Пока обойдёмся деревом, смотрите лучше вперёд, скоро Порт-Саид покажется.

Суэц прошли без происшествий, только на французской канонерке, приткнувшейся к берегу засуетилась вахта, вытаскивая на палубу громоздкий фотографический аппарат.

— Зачем им такое старьё? — удивился Герцль — давно же небольшие, удобные изготавливают, на шее носить запросто.

— Что бы ты понимал, бестолочь, — не упустил возможности ответно подколоть Поткин, — это специальный фотофиксатор. Французы корабли с дальнего расстояния фиксируют, идущие по каналу, чтоб знать их особенности. А «Марта» идёт под флагом Израиля, первый случай в Суэце!

— Не первый, — к пограничникам подошёл капитан парохода, — два дня назад на Мадагаскар направился «Старый лоцман», с грузом ломов, лопат и прочего шанцевого инструмента.

— Зачем русским полный пароход лопат, неужели правда — золото нашли на острове? Не зря император Константин внебрачного сына решил сделать королём туземцев.

— Да не золото а кофе там.

— Не кофе, а чай!

— Какое вам дело до Мадагаскара, — Наум, вспомнив заветы подпрапорщика Перетятько, зверски гонявшего новобранцев вспомогательных рот первые два месяца службы, решил занять бойцов, похожих не на лихих рейнджеров, а на умников с улочек Иерусалима, рассуждающих в тени навеса о политике великих держав и ценах на ближайшем базарчике, — бегом все в салон-столовую, посмотрю как научились с винтовкой и револьвером обращаться…

Акабский залив миновали ранним утром, а Эйлат, поселение с дислоцированной там полуротой турецкой армии, казалось вымер.

Командир «Сообразительного» лейтенант Веремеев врубил сирену на полную, артиллерийские расчёты на миноносце застыли у заряженных орудий. Но никто из домишек-мазанок не выскочил, не побежал в панике подальше от ревущего и ощетинившегося стволами корабля под андреевским флагом. Направленный на «Марту» сигнальщик с «Сообразительного» весёльчак Андрон Кошкин разочарованно присвистнул.

— Не, не будет дела, разбежались башибузуки, пустой городишко.

— Это плохо, — Гиркин помрачнел, — значит, на следующую ночь ждать гостей. А у нас три десятка лопушков необстрелянных и один пулемёт, с которым только я обращаться умею.

— На то вы и офицер, — дипломатично ответствовал матрос российского флота, на переходе деливший как союзник махонькую зато отдельную каюту с Наумом, быстро перешедший на ты, но при подчинённых свято блюл субординацию, чего еврейским новобранцам не хватало, — а солдат обучите, подумаешь, пулемёт.

— Какое там, простейшую «константиновку» осваивают кое-как, а если нежные французские «магазинки» получат — беда, уханькают в неделю.

— Семафор, господин лейтенант! «Сообразительный» передаёт: «Становлюсь на якорь в двух кабельтовых, начинайте высадку, прикроем».

— Чего уставились, винтовки за спину и вперёд, — Наум вновь с теплотой вспомнил «курс молодого бойца» и требовательного подпрапорщика Перетятько. В Особой Иерусалимской Бригаде десантироваться с корабля, как и плавать, учили в первые дни службы. И крепко учили.

Через три часа, оставив в безлюдном Эйлате команду в 27 человек под командованием сослуживца по Особой Бригаде Ефима Шифмана, коему Гиркин клятвенно обещал лычки сержанта после завершения операции, «Марта» и «Сообразительный» на восьми узлах направились к выходу из залива.

— Дуба наша крайняя точка, — инструктировал подчинённых Наум, — дальше не идём, хорошо бы удалось откусить то, что запланировано. Поднимаем флаг над самым большим зданием, ставим пограничные столбы, десятка полтора, чтоб с моря видно было. Потом фотографируем всё это дело и возвращаемся на пароход.

— Так столбы на дрова растащат, господин второй лейтенант, сами же говорили, — подал голос работавший землекопом на промыслах вКонстанце «румын» Певзнер.