От грозы к буре

— Точно, как девчонка, — подтвердил с прежней ироничной ухмылкой воевода. — Я тебя теперь Эдисонша звать буду, — но тут же поперхнулся, закашлялся и уже серьезно добавил: — Это ты меня извини. Знаешь, бывают в жизни такие минуты, когда… — Он вздохнул и, отчаянно махнув рукой, добавил, заговорщически улыбаясь: — Я ведь и сам вчера еще чуть ли не в голос ревел.

— Ты?! Ревел?! — ахнул Минька чуточку разочарованно, но в то же время восторженно оттого, что Славка доверил ему такую страшную постыдную тайну и не побоялся.

— Точно-точно, — подтвердил воевода. — И ревел, и выл, и по постели катался, и вон, гляди, все костяшки в кровь ободрал, когда по стенам долбил.

— Ого! — только и смог произнести Минька. На большее слов у него явно не хватило.

— А утром сегодня встал и сам сказал себе: «Все, парень! Либо ты тряпка, либо друг! Выбирай сам!»

— И что ты выбрал? — не понял Минька.

— Едем же, — пожал плечами Славка.

— А-а-а, ну да. А куда мы едем? — снова спросил изобретатель.

— До леса прямо, а там… Слыхал, что дедок сказал? Животина знает. Так что пускай она нас сама и везет. Может, они и впрямь чуют, чего мы от них хотим.

— Кони они — не собаки ведь, — усомнился Минька, но перечить не стал.

Едва же въехали в лес, как изобретатель, опасливо покосившись по сторонам, осторожно заметил:

— А нас тут не… ням-ням? Вон мужик, что плащ принес, целый мешок костей с собой приволок. И все человеческие.

— Мы сами с тобой кого хочешь отоварим, — с веселой угрозой в голосе пообещал Славка, добавив зловеще: — А этого мужика с костями я самого первого ням-ням. Тоже мне, нашел чего детям показывать, — и добавил быстро: — Слово «дети» к тебе не относится. Ты у нас Михаил Юрьич и Эдисон Кулибиныч. И точка! — а потом поправился, подумав: — Ну, и еще Минька, ежели, конечно, в теплой интимной компании… гм… вроде моей.

— Понятное дело, — откликнулся солидным баском изобретатель и осведомился: — А ты кто? Ну, если тоже в интимной компании вроде моей.

— Тогда друг Славка, а еще можешь звать Соловьем. Меня так батя называл в детстве, да и в юности тоже. Так что пользуйся — разрешаю. Эй, эй, ты куда?! — завопил он, натягивая поводья, потому что жеребец под ним неожиданно резко свернул с утоптанной широкой тропы и подался напрямик в лес.

После Славкиного окрика конь послушно остановился и застыл в недоумении. Рядом точно так же встала кобыла Миньки.

— Ты чего это животину умную пугаешь, — ворчливо заметил Минька. — Сам же говорил, что они знают, чего мы хотим.

— Да я так, шутейно, — пояснил Славка и растерянно переспросил изобретателя: — Ты что, думаешь, они и впрямь того… знают?

— Сейчас и проверим. — Минька осторожно погладил свою вороную лошадку по холке и шепнул: — Ну, давайте, милые. К князю нас по прямой.

Лошадь утвердительно мотнула головой и тронулась с места. Следом за ней последовал и жеребец воеводы. Через несколько часов Славка, последнее время все чаще оглядывавшийся по сторонам, присвистнул и с упреком заметил Миньке:

— Если мы заблудились, то это будет цирк.

— Нам, главное, Костю найти, а там как-нибудь выплутаемся, — уверенно ответил тот. — И не свисти — лошадку напугаешь. Тоже мне, Соловей-разбойник выискался.

— Это не я — это папа меня так называл, — мрачно откликнулся Славка.

Какое-то время они вновь ехали молча. Спустя еще час перед их глазами открылся спуск в небольшую пологую лощину, густо поросшую огромным двухметровым папоротником.

— Прямо в морду лезет, — начал брезгливо отплевываться воевода.

— Скажи спасибо, что это не крапива, — заметил Минька. — И не шиповник с чертополохом и малиной.

— И не терн, — в тон ему добавил Славка, тут же жалобно охнув. — Сглазил, кажись.

— Да что ты как дите малое, — рассердился изобретатель. — Скажи уж, что просто боишься.

— И скажу, — с вызовом заметил воевода.

— И что теперь? — рассудительно спросил Минька. — Я вон тоже боюсь, ну так что?

— Ох, чувствую, сейчас мы куда-нибудь приедем, — скептически заметил Славка и с удивлением в голосе добавил: — Точно. Уже приехали.

— Вечно ты все сглазишь, — буркнул недовольно изобретатель и ласково погладил свою лошадку по холке. — Ну ты чего, милая? Нам же к князю надо, а не в этот, как его, парк Юркиного периода.

— Все. Слезай, — вздохнул Славка. — Говорю же, что приехали. Дальше придется самим. — Он начал озираться по сторонам, выискивая какой-нибудь проход, ведущий хоть куда-то. Уж очень жутковатое место их лошади выбрали для своего пастбища.

— К деревьям надо пробиваться, — сделал вывод воевода, чуть подумав, и спросил: — Тебе какие больше нравятся? У меня тут по правую руку сосны, перед мордой лица березы качаются, слева ели застыли, а позади… позади вообще пусто, только папоротник. Выбирай.

— Я, как ты, — откликнулся Минька.

— Ну тогда так. Пойдем, руководствуясь указаниями моей дорогой мамочки Клавдии Гавриловны: в березовом лесу — веселиться, в сосновом — богу молиться, в еловом — с тоски удавиться. Я, конечно, всю жизнь предпочел бы веселиться, но иногда надо и… Пошли, — даже не договорив, воевода потянул Миньку за рукав в сторону сосен.