От Ханаана до Карфагена

Суффеты правили Тиром далеко не равное время: Йакинбаал — два месяца, Хелбес — десять месяцев, Аббар — три месяца, Меттен и Герастарт — шесть лет. Такая неравномерность свидетельствует об отсутствии правильных выборов. По-видимому, вавилонские власти вмешивались в политическую ситуацию в Тире и смещали неугодных суффетов, заставляя проводить каждый раз новые выборы. Иосиф говорит, что эти «судьи» были катесттабдстау (т. е. поставлены), а данный глагол может означать и «избирать», и «назначать». Используя пассивную форму, Иосиф в то же время умалчивает о субъекте действия, и можно предполагать, что это были вавилонские власти. Однако весь контекст говорит скорее о действии самих тирийцев. Поэтому вероятнее, что вавилонское правительство предпочитало внешне уважать автономию тирской общины. Иосиф, взявший эти данные из финикийских источников, называет двух последних «судей» вместе; возможно, что, как и в Карфагене, при последних суффетах в Тире был установлен двойной суффетат.

Создание в Тире республики имело необратимые последствия для Тирской державы. Колонии, поддерживавшие связи с метрополией, экономически были уже независимы от нее (Bartolini, Moscati, 1995, 41–44). И царская власть оказывалась единственным связующим звеном, объединяющим различные общины в единое целое — Тирскую державу. С падением царской власти это звено исчезло, и Тирская держава распалась. Приблизительно 550 г. до н. э. датируется печать царя Сарепты (Bordreuil, 1991, 465–468). Это означает, что и Сарепта на какое-то время стала городом, не зависимым от Тира. Можно, по-видимому, говорить, что Тир потерял и азиатские владения. Правда, Псевдо-Скилак (104) называет Сарепту тирским городом. Это значит, что позже тирийцы восстановили свои владения на азиатском материке, но на Западе потери были безвозвратны. Виной этому, по-видимому, стали карфагеняне, которые воспользовались сложившимся положением и приступили к созданию собственной державы. Ее создание связывается с именем Малха, который, по словам Юстина (XVIII, 7, 1–2), совершил великие дела против афров, воевал в Сицилии и Сардинии. Походы Малха относятся к 60–50 гг. VI в. до н. э. (Шифман, 19бЗ, 70; Moscati, 1977, 29, 134; Moscati, 1989, 25, 38, 120; Acquaro, 1987, 44). Таким образом, деятельность Малха началась приблизительно в республиканский период истории Тира. С походами Малха связаны разрушения ряда финикийских центров и создание новых, уже карфагенских, а также подчинение финикийцев Центрального Средиземноморья Карфагену (Moscati, 1989, 34–37). Идеологическим обоснованием или предлогом карфагенских претензий на замену Тира своим городом в качестве главы финикийцев Запада могло быть «царское происхождение» Карфагена.

Республиканский период в истории Тира длился меньше десяти лет. После суффетата Меттена и Герастарта царская власть в Тире была восстановлена. Вероятнее всего, сделал это вавилонский царь Набонид вскоре после своего вступления на престол (Katzenstein, 1973, 342). Набонид был не халдеем, как его предшественники, а арамеем и пришел к власти после упорной междоусобной войны. Полагают, что его целью было стремление создать мощное арамейское государство со столицей в Вавилоне, объединив в его рамках всех арамеев. Это привело его к конфликтам с влиятельными кругами вавилонского жречества (Дандамаев, 1985, 33–34). Естественно, что в этих условиях Набонид должен был искать более широкую поддержку. Видимо, с этой целью он и восстановил политическую автономию Тира, вернув туда царя. Если и другие финикийские города, как мы предположили, были в свое время этой автономии лишены, то им она была явно возвращена. В то же время каждого нового царя — Мербала (Магарбаала) и Хирама III — тирийцы вызывали из Вавилона. Последний царь был братом своего предшественника. Все это говорит о том, что, хотя царская власть и политическая автономия Тира были восстановлены, члены царской семьи, явно будучи заложниками, оставались в Вавилоне. Это делало «независимость» Тира еще более призрачной. Едва ли иначе обстояло дело в других финикийских городах.

Включение финикийских городов в состав Ново-Вавилонской державы, как и ранее в состав Ассирийской, в принципе отвечало экономическим интересам финикийцев, особенно торговых кругов. Если в прозаическом тексте Иезекиила, который восходит, вероятно, к концу IX или началу VIII в. до н. э., торговыми партнерами Тира названы города Северной Месопотамии, то в ново-вавилонский период важными партнерами тирийцев становятся такие южномесопотамские города, как Урук (Unger, 1926, 316). Возможно, существование на юге Месопотамии общин финикийских изгнанников облегчало ведение торговли с этим регионом. Характерно, что уже при Навуходоносоре глава царских торговцев при дворе царя носил финикийское имя Ханнуну, т. е. Ганнон (ANET, 308). Сам Вавилон в это время является крупнейшим торговым центром, и связь с ним, как и включение в разветвленную торговую систему Ново-Вавилонского царства (Dandamayev, 1991, 273), было выгодно торговым кругам финикийских городов.