От Ханаана до Карфагена

Таким образом, царь и жрец, в том числе верховный жрец главного городского культа, были принципиально разными фигурами. Каждый из них обладал определенной властью и авторитетом (а также значительным богатством, если верить сообщению Юстина об Ахербе), что приводило к столкновениям между ними. В начале надписи на саркофаге Табнита указывается, что он был сыном царя и жреца Эшмуназора (KAI, 13), а его сын Эшмуназор II называет не только отца, но и деда (КАІ, 14). Поэтому вполне обоснованно можно считать Эшмуназора I основателем династии. В таком случае выясняется, что столкновение между царем и жрецом закончилось победой второго. Победой жреца стало свержение и убийство Итобаалом своего предшественника Фелета, а конфликт между Пигмалионом и Ахербом завершился в пользу царя. Но в любом случае, даже если жрец на какое-то время захватывал трон, дуализм светской и духовной власти через какое-то время восстанавливался. Самое длительное известное нам совмещение царских и жреческих функций относится к правлениям. Эшмуназора I и Табнит в Сидоне в V в. до н. э.

Итак, можно говорить, что царь был реальным главой государства, верховным судьей и администратором, командующим его вооруженными силами, ведущим всю внешнюю политику государства, выпускающим от собственного имени монеты, оставаясь в то же время (за немногими исключениями) чисто светской фигурой. Полномочия царя были столь обширны, что его нельзя считать толь Жекоративной фигурой или пожизненным магистратом наподобие спартанских царей. В то же время его власть не была деспотичной, она имела определенные ограничения (Albright, 1975, 520), вызванные существованием в городе общины.

В амарнских письмах постоянно упоминаются «город» и «люди такого-то города». Так, библский царь Рибадци пишет фараону, что его принуждают к миру с Азиру «люди Библа, мой дом и моя жена» (ЕА, 136, 8–9). Таким образом, в данном случае выступают как бы три инстанции — горожане, дом царя и его семья. В аккадоязычном тексте письма использовано выражение bitiia

. Установлено, что слово bit, равносильное греческому οικος, обозначает и собственно дом, и хозяйство (Bogaert, 1979, 746). В данном случае ясно, что речь идет не конкретно о хозяйстве, а об институте, имеющем определенное политическое значение. И практически равноценной инстанцией выступают «люди Библа». Конкретными выразителями желаний этих «людей» являются «владыки города» (

^amelutu bel аlі^ki

), которые и требуют присоединения к Азиру (ЕА, 138, 49–50). Так что «люди» предстают не в виде беспорядочной толпы, а как оформленное сообщество, возглавляемое «владыками города». Это — явно община, возглавляемая своими магистратами, роль которой была довольно велика. Отказ библского царя последовать ее совету привел последнего к изгнанию (Гельцер, 1954, 37–38; Reviv, 1969, 296–297). Из более позднего повествования о приключениях египетского посланца Ун-Амуна мы узнаем, что, когда чекеры прибыли в Библ требовать его выдачи, библский царь Чекер-Баал, прежде чем принять решение, созвал совет и с его согласия отказал чекерам, но отправил египтянина из Библа, предоставив возможность захватить его вне территории Библа (2, 70–74). В договоре тирского царя Баала с Асархаддоном «народ» или «люди страны Тира» упоминаются наряду с царем (ANET, Suppl., 534). В надписи на саркофаге Эшмуназора II в Сидоне «любой царь и любой человек» предостерегаются против открытия саркофага (KAI, 14). В последнем случае ясно, что упомянутый там «человек» — не любой человек, а только член сидонской общины.

Царь должен был считаться с мнением общины. Пренебрежение этим правилом царя Рибадди, как мы видели, стоило ему трона. В 351 г. до н. э. печальная участь постигла и сидонского царя Теннеса, ставшего предателем своего народа. Через 18 лет, как свидетельствует Курций Руф (IV, 1, 16), другой сидонский царь — Стратон (Абдаштарт II) — сдал тот же Сидон Александру Македонскому не по собственному желанию, но скорее по воле народа.

Как же народ выражал свою волю? Логично предположить существование народных собраний. Правда, прямые свидетельства существования таких собраний в самой Финикии относятся только к эллинистическому времени (Sznycer, 1975, 51–54), но очень интересные сведения приводит Геродот (VII, 23): финикийцы, согнанные Ксерксом, как и другие подчиненные народы, на строительство канала, устроили на ближайшем лугу рынок и площадь для собраний. Оторванные от родины, финикийцы явно соорганизовались так, как они привыкли у себя дома. Сообщение Геродота позволяет утверждать, что народные собрания существовали в финикийских городах и до эпохи эллинизма. По Аппиану (Anab. II, 15, 6), именно тирская община (κοινον) направила послов к Александру Македонскому, но не сказано, сделал ли это совет или вся община. Из контекста явствует скорее в пользу последней. Но в таком случае это решение могло принять только собрание «у ворот города», каковым было народное собрание в западных колониях, явно существовавшее в метрополии (Seston, 1967, 218–222).