От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

За этой работой мы провели четыре часа в Верещакском лесу, переходя с участка на участок, местами всего в нескольких стах шагов от австрийских окопов. Мы сами не произносили ни одного громкого слова, в австрийских же окопах были слышны разговоры. В течение всего времени, проведенного нами в лесу, не раздалось ни одного орудийного, ни одного ружейного выстрела. При такой же тишине мы покинули Верещакский лес и разъехались по своим местам. Но не успел я доехать до д. Хотовицы, как со стороны австрийцев начался артиллерийский огонь, вскоре принявший характер ураганного. Сойдя с автомобиля, прошел на телефонную станцию и приказал запросить: по какому участку стреляют? Последовал ответ: «Не прошло и получаса после вашего отъезда, как австрийцы открыли огонь по Верещакскому лесу и ведут его все с возрастающим напряжением». Обстрел леса продолжался свыше двух часов, затем постепенно затих.

В разработанном плане была одна слабая сторона – необходимость выставления сильного заслона против Подкамня для прикрытия правого фланга корпуса при продвижении с участка Баранувка – Пиотрувка на Заложце в юго-западном направлении. Ввиду этого на совещании у командующего 11-й армией, изложив план выработанных действий, я просил, чтобы для усиления удара на Заложце одновременно с нашей атакой с линии Баранувка – Пиотрувка был бы произведен удар на Заложце по шоссе Мшанец – Заложце 6-м корпусом,[336] силами не менее одной бригады, в помощь которой я обязался прислать один из приданных мне дивизионов тяжелой артиллерии.

План был всеми одобрен и тут же по прямому проводу передан начальнику штаба Юго-Западного фронта для доклада главнокомандующему.

От главнокомандующего получил неожиданный ответ:

– Я просил разработать один сильный удар, в мне взамен того предлагают два слабых.

Очевидно, получилось какое-то недоразумение, и я просил передоложить главнокомандующему, что предлагается одновременный удар на Заложце с двух точек и такой удар всегда сильнее удара, веденного с одной точки. Получился вторичный ответ:

– Главнокомандующий предоставляет решение вопроса на полную вашу ответственность.

Как только было произнесено роковое слово «ответственность», картина совещания сразу изменилась. Все стали колебаться, командующий армией, несмотря на мое заявление, что я все беру на себя, колебался и не давал решающего ответа. Пока раздумывал командующий армией, командир 6-го корпуса генерал-лейтенант Гутор, которого, по-видимому, не удовлетворяла второстепенная роль, отводимая его корпусу, неожиданно внес совершенно новое предложение:

– Раз главнокомандующего не удовлетворяет удар, предложенный командиром 7-го корпуса, то я предлагаю произвести прорыв в районе вверенной мне части в районе деревень Гладки и Воробьювка. Германцы с этого участка ушли, и можно рассчитывать на успех.

Такое предложение со стороны генерал-лейтенанта Гутора меня больше чем удивило. Позиция Гладки – Воробьювка уже дважды была атакована войсками 6-го корпуса, оба раза неудачно, и при этих атаках корпус потерял свыше 30 000 человек. Атаковать этот участок теми же войсками в третий раз значило идти на верную неудачу. Тем не менее командующий сейчас же ухватился за это предложение и утвердил его, несмотря на то, что я на совещании высказал изложенные выше соображения, а после совещания еще раз пытался, уже как товарищ, всеми силами отговорить его от этого рокового шага.

Позиция Гладки – Воробьювка была атакована. Как всегда, каждый день доносилось о доблестных атаках, были захвачены три высоты, но на восьмой или девятый день обессилевшие войска отошли на свои исходные места. Корпус даром потерял свыше 16 000 человек, и сам генерал-лейтенант Гутор, неосторожно подъехав в автомобиле к наблюдательному пункту, был ранен в руку.

Жестокие бои под Луцком и Ковелем не дали положительных результатов.

Так туго началось Брусиловское наступление 1916 года. Но затем, все более и более расширяясь, оно переходило от успеха к успеху и закончилось полным разгромом австрийских войск. Действия 40-го и 5-го[337] армейских корпусов, особенно 40-го, увенчалось полным успехом. Когда затихли бои на фронте упомянутых корпусов, я получил предписание: 20 июля начать форсирование р. Серета на участке деревень Ратыще – Заложце – Вертелка.

Предстояло форсировать реку, вброд непроходимую, на определенном участке, причем противоположный берег был укреплен и прочно занят. Положение еще усугублялось тем, что присланная тяжелая артиллерия была не в порядке, и на второй день боя командир дивизиона заявил о необходимости отвести часть с позиции, чтобы исправить орудия, пока они совсем не откажутся от службы. Такого разрешения я, конечно, дать не мог, но, входя в его положение, разрешил снимать орудия по очереди и производить необходимые исправления.

Не имея возможности на память подробно изложить ход этих боев, заслуживающих полного внимания, ввиду трудности задачи ограничусь лишь схематическим изложением хода форсирования.