От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

Германия о ту пору сама была сильно потрясена. Неудачи под Верденом, стоившие им, по признанию самих германцев, свыше 300 000 человек выбывших из строя, необходимость спасать Австрию довели напряжение Германии до предела – до того, что она решилась предложить мир на условиях status quo ante bellum (то есть, на условии возвращения к взаимному положению до войны). Насколько тогда была потрясена Германия, наглядно видно из той книги воспоминаний американского посла в Константинополе Моргентау, который так описывает свое свидание с германским послом Вангенгеймом осенью 1916 года: «Как и перед войной, в июле 1914 года, так и теперь заехал ко мне Вангенгейм и объявил, что его срочно вызывают на совещание в Берлин, причем Вангенгейм заявил, что Германия готова пойти на мир на условиях status quo до войны, чтобы избавить человечество от создавшихся колоссальных потрясений, и беда тем, кто сейчас не примет наших теперешних условий. С теми мы поведем войну до крайних пределов и уже как победители продиктуем свои условия. С этими словами он простился со мной и уехал в Берлин».

«Когда же через две недели он возвратился обратно, ко мне в кабинет вошла лишь как бы тень бывшего Вангенгейма. От волнения у него так кружилась голова, что он схватился за спинку стула, чтобы не упасть, затем опустился в кресло и сразу не мог говорить. Придя в себя, он опять стал доказывать, что Германия, единственно только входя в положение своих противников и своих союзников, добровольно предлагает всем почетный мир. Но, воскликнул он, если отринуть эти наши предложения, то в дальнейшем мы будем беспощадны и поведем войну до победного конца. Поговорив еще недолго, он уехал, и с этого дня стал быстро слабеть, а через 24 дня его не стало».

Наступило время для союзников в действительности объединить все свои действия, как о том уже много раз поднимался вопрос, дружным переходом в общее наступление на всех фронтах перенести войну в пределы Германии и там нанести ей решительное поражение в бою, и затем продиктовать ей условия мира. И стратегическая и государственно-политическая обстановка требовали такого решения и, пойди на нее союзники, Великая война была бы закончена в 1916 году, самое позднее весною 1917-го, и притом закончена нормальным путем – военной победой, без полного надрыва народных сил. И условия мира были бы таковы, что явилась бы возможность постепенно восстанавливать нормальные отношения между державами и действительно перейти на мирное положение.

Но нашим союзникам не улыбалась та выдающаяся роль, которая выпала бы на нашу долю при создавшейся тогда обстановке; их тяготило, что мы уже два раза, жертвуя своими интересами, спасли их от разгрома, и они предпочли затянуть войну, сославшись на свою еще не вполне законченную готовность к решительному переходу в наступление, указав, что эта готовность может быть не ранее весны 1917 года.

Своим отказом в 1916 году перейти вместе с нами в общее наступление союзники не только затянули нормальное окончание войны, но способствовали нашему внутреннему надрыву и помогли Германии совершить против нас величайшую гнусность, когда-либо совершенную одним государством в отношении другого соседнего государства.

Но и самим себе затяжением войны на полтора года они нанесли такой вред, глубину которого еще и посейчас не вполне можно оценить.

Последствия Версальского мира, в котором стремление уничтожить Германию и инстинкты наживы взяли верх над высшими государственными соображениями, могут оказаться, особенно для Франции, столь тягостными, что их не окупят и все миллиарды, которые стремятся вытянуть из Германии.