От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

Проводив генерал-лейтенанта Сычевского, мы вошли в столовую, генерал-майор Черепенников представил мне всех чинов штаба, и мы сели обедать. И здесь замечалось такое настроение, будто все были настороже, на мои вопросы об условиях стоянки штаба и жизни в Лесистых Карпатах отвечали очень коротко, и я встал от этого первого моего обеда в 23-м корпусе с тяжелым впечатлением. Многое заставляло призадуматься, особенно общая подавленность настроения, которое всегда является основой всех неудач.

Первый же доклад начальника штаба – обстоятельный и вполне откровенный – в значительной степени выяснил мне положение. Оказалось, что войска переутомлены не только от непомерно многочисленного наряда в охранение (до половины и более всего состава частей), но и другими стеснениями в хозяйственном отношении. Войска стояли в окопах по высотам, а кухни из опасения потери их в случае неудачного боя – внизу, и людей по очереди, командами сводили вниз на обед. Горячую пищу варили раз в день. Не только не допускалось разведение костров для обогревания людей, но не разрешалось даже разводить огонь для варки чая в котелках. Из опасения тревоги людям не давали спать по ночам и удивлялись, что они в понуренном настроении.

Необходимо было немедленно объехать позиции и обойти войска. Но сделать это было нелегко и потребовало бы много времени. Корпус занимал по фронту до 70 верст, в его состав входили пехотные дивизии: 32-я,[346] 79-я,[347] 82-я и 59-я[348]

и Конно-Уссурийская казачья дивизия.[349] Я решил на первый раз посетить штабы дивизий и в каждой дивизии собрать командиров полков на указанных начальниками дивизий сборных пунктах, а затем уже постепенно обходить самые позиции.

На другое же утро выехал в штаб 82-й дивизии. Ее начальником был генерал-лейтенант Промтов,[350] которого я хорошо знал еще по Японской войне и на которого мог во всем положиться. Беседа с ним окончательно открыла мне глаза, и, заканчивая разговор, я ему высказал:

– Не только не буду препятствовать, но настоятельно требую, чтобы было установлено нормальное довольствие людей горячей пищей два раза в день, чтобы люди имели чай и обязательно необходимый отдых по ночам.

В тот же вечер отдал руководящий приказ чтобы: 1) в каждом полку иметь по батальону в частном резерве. По мере улучшения позиций добиваться, чтобы в каждой дивизии один из полков по очереди выводился в резерв для отдыха, обучения и исправления обуви и одежды; 2) сторожевое охранение выставлять лишь в мере действительной необходимости, разведку же вести непрерывно днем и ночью; 3) все кухни были бы подняты на высоты, непосредственно к своим частям, люди получали бы ежедневно обед, ужин и положенное чайное довольствие и 4) чтобы вне боев всем, не состоящим в наряде, предоставлялся бы полный отдых; в холодные и ненастные дни допускать зажигание костров наподобие того, как это делалось у противника.

Объезжая дивизии, я подтвердил эти указания к неуклонному исполнению, возложив ответственность на командиров полков, и предупредил, что даже промедление в проведении их в жизнь буду считать показателем, что виновным в таковом командование полком не под силу.

Должен сознаться, что посещение позиций представляло большие трудности, требовало огромного напряжения, и постоянно обходить войска в окопах не хватало ни сил, ни времени. Лесистые Карпаты и выше, и по характеру гор намного труднодоступнее Карпат на Ужокском и Стрыйском направлении, но климатические условия также благоприятны. Правда, в дни ненастья приходилось очень жутко, ветры были настолько сильны, что сбрасывали с круч людей, неосторожно подходивших к краям гребней. Сколько таких сорванных ветром германских и австрийских егерей попало в наши руки, да, вероятно, не менее и наших к нам. Зато в ясные дни, даже зимой, морозы, достигавшие 20–25 °R, переносились легко, и санитарное состояние войск не оставляло желать лучшего.

Санитарному благосостоянию много способствовали имевшиеся всюду при частях бани и прачечные. Один из войсковых врачей после санитарного осмотра полка донес, что в целом полку он не нашел ни одного паразита. Такого благополучия прямо нельзя было себе представить, и я сейчас же обратился за справками во 2-й хирургический отряд, где, я знал, ни один раненый или больной не попадает в палату раньше, чем его разденут и вымоют сами сестры. И врачи, и сестры подтвердили, что паразиты находятся почти у каждого, но, по сравнению с прежними годами этой войны, количество их настолько уменьшилось, что больных можно сразу от них избавлять.

Многие думают, что паразиты – это как бы наша специальность, а в иностранных армиях их будто бы нет. В действительности же наш солдат при малейшей заботе о нем сравнительно чистоплотен. Желая в этом отношении свериться с нашими противниками, я поручил штаб-офицеру, заведовавшему опросом пленных, расспросить, как обстоит у них в этом отношении. На первый же поставленный старшему германскому унтер-офицеру вопрос, есть ли у них паразиты, он даже как бы с гордостью ответил: