От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

Но не время было предаваться собственному горю. Россия быстрыми шагами подходила к той роковой стезе, вступив на которую остановиться уже не могла и докатилась до настоящей разрухи. Колебания власти, всеобщая утомленность войной, разлаженность государственной машины, происшедшая главным образом от неудачного выбора лиц, стоявших во главе администрации, особенно министра внутренних дел Протопопова; резкие выходки отдельных личностей в Государственной думе против правительства, причем открыто затрагивались особы императорской фамилии, противодействие всей общественности: военно-промышленных комитетов, Всероссийский земский союз, Всероссийский союз городов, недостаток, вернее почти полное отсутствие кадровых офицеров в запасных частях, облегчавшее проникновение в них зловредных агитаторов и постепенно их разлагавших – все это вместе взятое подтачивало государственные основы и толкнуло нас в объятия сперва военного бунта, а затем и во власть бездарного Временного правительства. Ни Государственная дума, ни Временное правительство не сумели совладать с доставшеюся им властью, просмотрели нарождение и значение Советов рабочих и солдатских депутатов[352] и были ими стерты. Рухнула законность, рухнула армия; с благосклонного попустительства Керенского[353] воцарились темные силы в лице большевиков, и наша мать Россия, заливаясь кровью, в каких-нибудь четыре-пять лет докатилась до пропасти и совершенно обнищала.

Слухи о том, что дома не все благополучно, стали чаще и чаще проникать в армию. С самого начала 1917 года стали учащаться случаи дезертирства с позиций. Но мы в Лесистых Карпатах еще точно не знали, что именно разыгралось в Петрограде в дни 27–28 февраля, когда ночью со второго на третье марта (в 2 часа 15 минут ночи) начальник штаба принес мне только что принятую с аппарата телеграмму – манифест государя императора: «Признав за благо нашей родины, отрекаемся от прародительского престола в пользу сына нашего государя наследника цесаревича Алексея Николаевича под регентством Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича и с ответственным министерством с князем Львовым[354] во главе. Николай».

Положение было настолько напряженное, что тогда это показалось лучшим выходом из тупика и я, прочитав телеграмму, от всего сердца перекрестился.

Третьего марта рано утром я уехал на позицию и возвратился в штаб лишь около полудня. На крыльце начальник штаба передал мне принятые утром телеграммы. Первая, за подписью государя императора гласила: «Признавая своевременным сложить с себя верховное главнокомандование повелеваем вступить в Верховное главнокомандование Его Императорскому Высочеству великому князю Николаю Николаевичу».

Вторая: «Не желая расставаться с любезным сыном нашим, отрекаемся от прародительского престола и за него и передаем прародительский престол брату нашему Его Императорскому Высочеству великому князю Михаилу Александровичу с ответственным министерством с князем Львовым во главе».

И последняя, за подписью великого князя Михаила Александровича: «Приму прародительский престол лишь через Учредительное Собрание».

Эта вторая телеграмма государя императора чрезвычайно осложнила положение. Телеграмма же великого князя Михаила Александровича, создавшая перерыв в преемственности законной власти, совершенно недопустима даже в условиях нормальной жизни государства, при тогдашней сугубо тяжелой обстановке – незаконченной внешней войне, полной расшатанности – сразу повела к падению царской власти.[355]

Власть перешла к Временному правительству.

Армия, повинуясь указаниям своего бывшего венценосного вождя, беспрекословно присягнула Временному правительству.

Эта присяга армии на верность Временному правительству сразу разъяснила обстановку, упрочила положение Временного правительства, и если бы оно состояло из истинно государственных людей, способных стать выше партийных целей, использовало бы армию для победоносного окончания войны и заключения почетного мира, а затем, покончив с войной, приступило бы к налаживанию внутреннего положения.

На самом же деле Временное правительство несмотря на принесенную армией присягу не доверяло ей и даже боялось ее. Вместо того чтобы укрепить боеспособность армии, Правительство в лице военного министра А. И. Гучкова[356] занялось отбором лиц командного состава не по действительному соответствию или несоответствию их в военном отношении, а под известным углом зрения в смысле политической благонадежности, удобовоспринимаемости новых веяний, и одним росчерком пера произвело массовое увольнение начальников и такое же замещение новыми лицами. Если нельзя отрицать, что между снятыми с командных должностей лицами известный процент был таких, уход которых мог быть даже полезен для армии, то несомненно, что среди вновь, совершенно зря назначенных был гораздо больший процент вредных для дела лиц.