От Северского Донца до Одера

Укрытая за холмами, деревня позади нас исчезла из вида. Каждый раз, как мы взбираемся на вершину одного из них, появляются другие, разделенные лощинами с пологими склонами, которые нам приходится преодолевать под солнцем и при температуре как в печи. Больше никаких поселений, и, пока мы продолжаем шагать, насколько видит глаз, одни поля подсолнечника! Километр за километром – русские километры! Дабы время текло незаметнее и поскольку нам больше не на что отвлечься, мы срываем головки подсолнухов и грызем семена, русские «семечки», и маршируем. Все предусмотрено, в таком поле могла бы скрываться целая русская дивизия, и мы даже не заметили бы ее. Настолько далеко тянутся эти плантации? Временами поля подсолнечника для разнообразия сменяются полями кукурузы, тоже бескрайними. Но если мы с легкостью меняем «топливо», переходя с семечек на кукурузу, то наш шаг от этого не меняется; следующий точно такой же, как предыдущий.

Мы движемся с короткими остановками, поскольку здесь ни намека на тень, ни от дерева, ни от чего-либо другого, и в полдень даже не останавливаемся, чтобы поесть, поскольку не голодны. От жажды, как ни крути, никуда не деться, и мы приберегаем содержимое наших фляг, поскольку не знаем, когда в этих безлюдных местах, удаленных от главных дорог, по которым передвигаются войска, мы наткнемся на источник воды или деревню! И не важно, насколько свежими и отдохнувшими мы отправляемся в путь утром, через полчаса наша одежда уже прилипла к телу. На дороге, по которой мы сейчас идем, пыли меньше, так как мы единственные путники. Царящее спокойствие потрясает не меньше, чем бескрайнее пространство! После полудня мне начинает казаться, что у меня галлюцинации или что я стал жертвой солнечного удара. Я слышу голоса, женские голоса! Вскрики, веселый смех, но ничего не вижу, и Андре видит не более моего.

Сворачиваем и идем в ту сторону, откуда доносятся звуки, и внезапно натыкаемся на огромную воронку в земле! На дне небольшой пруд, в котором нагишом купаются четыре девушки! Как образовалось такое углубление? Возможно, сюда упал огромный метеорит! Другого объяснения я не вижу. Диаметр внешней окружности определенно больше 200 метров. Мы останавливаемся наверху, на самом краю, когда девушки замечают нас. Крики усиливаются, и одна из них поспешно бросается к берегу, хватает оставленную там одежду и несет ее обратно в воду, где девушки наспех одеваются, хотя мы кое-что успеваем разглядеть. Мы спрашиваем, как пройти к деревне, и нам остается лишь следовать за ними. Они идут в 20–30 метрах впереди и не показывают ни малейшего замешательства. Две из них вовсе недурны собой. Я только что, хоть и недолго, видел их во всех подробностях. Мокрые платья прилипают к их телам, и мы позволяем себе несколько комментариев, разумеется на французском. Что до них, то они то и дело смеются и переговариваются звонкими голосами, оборачиваясь на нас. Интересно, что они говорят? Хотелось бы знать! Я не забыл Новочеркасск и свою маленькую черкешенку и храню добродетель, хотя и сам не знаю почему.

Мы направляемся к центру деревни, обитатели которой, как всегда, дружелюбно принимают нас, и, перед тем как поесть, решаем искупаться в пруду, который только что обнаружили. Всего лишь второй раз с момента нашего появления в России у нас есть возможность искупаться. Последний раз мы купались в Славянске, в соленом озере, очень соленом. Еще окунались при переходах вброд, но это не считается.

Как чудесно, после дневной жары и утомительной дороги, почувствовать кожей свежесть воды. Мелькает мысль продолжить путь, но это было бы неблагоразумно, и мы решили остаться, поскольку находимся вдали от главных трасс, в незнакомой местности. После трапезы с нашими хозяевами и короткого разговора о войне и мире нас разместили на ночлег. В очередной раз я убеждаюсь, что все люди, которых мы случайно встречали на своем пути, кажется, довольны отходом русских войск и нашим появлением, о чем они нам неоднократно говорили. Большинство утверждает, что они не русские; они украинцы, черкесы, кавказцы – кто угодно, но только не русские! Повсюду у меня создается впечатление, которое полностью подтверждается настроениями и тем, что говорят нам люди. За исключением, пожалуй, больших городов, где у нас были лишь краткие контакты с людьми, если таковые вообще имели место. Утром, после завтрака, «A ревуар!» «До суидания, паненка! Адьё, пан! Адьё, барижня!» (мадам, месье, мадемуазель или что-то аналогичное). Мы продолжаем путь.