От Северского Донца до Одера

3 или 4 августа миновали Яблоновскую и вышли на большие дороги с их клубами пыли! Еще издалека нам видны эти знакомые столбы пыли и слышны звуки колонн на марше. 5-го мы в Мелиховской, где приличного вида женщина приглашает нас в дом. Она угощает нас померанцевым чаем с кукурузными оладьями и малиновым вареньем. Все очень аппетитное и ароматное, хотя у оладий легкий мыльный привкус. Это из-за плохо очищенного масла, а здесь все готовится только на нем. Мы узнаем новые привкусы и вспоминаем забытые. В доме есть мебель, столовая посуда и водруженный на стол огромный самовар. Как не похоже на нищету украинских деревень, несмотря на все плодородие украинских равнин!

7-го переправляемся через Дон и ночуем в Калинине. Здесь ширина Дона около километра, и переправа через такую реку всегда очень впечатляет. Каждый раз у меня возникает ощущение, будто я на другом континенте, в новом мире! 8-го мы добираемся до Нижних Сал, где и останавливаемся. Пройдясь по деревне, натыкаемся на брошенный дом и, кроме того, на двух лошадей, тихо ржущих в конюшне! Спрашиваем наших хозяев, но они увиливают от ответа. Чьи это лошади? Кого-то из посторонних? Партизан? У меня возникает идея, но я ни с кем ею не делюсь. Мы ночуем, и утром я спрашиваю Андре – как он смотрит на то, чтобы перевестись в кавалерию? Он смотрит на меня, и идея приходится ему по душе. Вижу это по его улыбке! После завтрака мы сообщили об этом хозяевам, которых, похоже, такая идея ничуть не возмущает. Они переговариваются между собой, и я получаю в свое распоряжение panjewagon – телегу, без каких-либо возражений. Они даже приготовили нам упряжь!

Полчаса спустя, сидя на телеге, два «бургундца» покидают Нижние Салы в прекрасном настроении. Вдобавок ко всему у нас в телеге лежит хлеб, кукуруза и сало, и нам не нужно все это нести! Как-никак, новое событие! Думаю, нет смысла вдаваться в подробности того, что километры кажутся короче, а дневные переходы значительно длиннее! У нас больше свободного времени, чтобы любоваться окрестностями, да и холмы нам более не страшны. Здесь их еще больше и они еще круче. Вполне естественно, что к вечеру мы прибыли в Белую Глину, ни капли не устав, но изнемогая от жажды. На следующее утро мы оставили деревню уже с тремя лошадьми, с двумя в упряжке и одной запасной в поводу. Днем в Райской я нахожу полностью функционирующую кузницу, поэтому мы решаем привести телегу в порядок. Наши немецкие товарищи из 97-й егерской дивизии с готовностью переделывают повозки. Они укрепляют их и ставят на металлические колеса, более практичные из-за меньшего веса. Мы быстро знакомимся, и дело сделано – следующим утром выезжаем из Райской с четырьмя лошадьми и на двух повозках, у одной из которых стальные колеса. Я на полном серьезе представляю себе каждого «бургундца», обеспеченного личным средством передвижения. За свое пребывание в пехоте я достаточно натерпелся.

В этот же вечер, в Ильинской, новое приобретение, и какое! Рядом с избой я вижу верблюда. Теперь я становлюсь лошадиным барышником. После двух часов торга у меня становится одной лошадью меньше – той, что получше на вид, – но зато теперь у меня есть верблюд и еще одна повозка! На следующий день я управляю повозкой, запряженной верблюдом и с лошадью в поводу. Андре достается телега с двумя лошадьми и еще одной повозкой на прицепе. Дорогу я вижу только между верблюжьими ногами – нет, правда, верблюд здоровенный, а повозка низкая. Такой вот кавалькадой мы к вечеру прибываем в Тихую[42], где и останавливаемся. Не знаю почему, но в пути у нас много времени на размышления. Я думаю о том, что до 10 мая 1940 года, до начала войны, до отъезда в Германию и до вступления в легион в апреле 1942 года был совсем еще подростком. Что за путешествие выпало на мою долю, как в буквальном, так и в переносном смысле! Сколько всего произошло! А ведь мне всего девятнадцать! Или восемнадцать? Я что, и вправду не помню? Вспоминаю школьные годы, своих школьных товарищей. Чем они сейчас занимаются? Какая у них жизнь? Вижу их служащими, чиновниками, ежедневно ходящими на работу, день за днем, и целый день торчащими в своих конторах. Думаю о всех людях, живущих скучной, непримечательной жизнью. Да простят они меня, но это наводит на мысль о мокрицах. Зачастую в этом не их вина, и я никого не хочу обидеть. Они не нашли своего идеала, придающего жизни смысл, а может, просто у них не хватает смелости? Жизнь, что выбрал я, куда более возвышенная, наполненная смыслом. Больше всего я хочу быть полезным другим! Нет, я ни за что не поменяю свою жизнь на их.