От Северского Донца до Одера

30 ноября получаю рождественскую посылку, которые армия заранее раздает всем своим солдатам, и 1 декабря, с помощью санитара, что несет мой единственный багаж и занимает мне удобное место, сажусь на поезд в Брюссель. Это всего лишь любезность, поскольку я в состоянии сам нести свои вещи. А может, это благодаря тому, что я иностранный доброволец, потому что сомневаюсь, что все солдаты в моем состоянии удостаиваются такой же чести.

Этот маленький багаж, что лежит рядом со мной на скамье, мое единственное имущество, все, что у меня есть, но он кажется больше, когда я окружен такой заботой.

Штутгарт, Франкфурт-на-Майне, Маасейк – всегда в объезд, – и вот наконец Брюссель, куда я прибываю 2 декабря. Мой отец растроган и очень рад меня видеть. Ночь в моей собственной кровати, а потом, 3-го, я докладываюсь в военном госпитале на аллее Короны. Здесь я встречаюсь со своими товарищами, П. Мецетой, старшиной Мэтью, Гансом, Е. Потом, Пурбе и другими, включая некоего Раскина, которого больше никогда не видел и который позднее был казнен. Но в тот момент меня с ним связывали такие же товарищеские отношения, как и с остальными, включая тех, кого я до сих пор не встречал. Раскин проник в наши ряды по причинам мне неведомым, но которые не имели ничего общего с нашими мотивами.

Тогда я этого не знал, но я только что завершил очень тяжелую кампанию, хоть и не самую выдающуюся и не самую кровопролитную, и горе тем, кто выжил и кто собирался проявить себя в кампаниях, ожидавших их впереди!

Товарищи, потерявшие жизнь в этой первой кампании, погибли, не успев лишиться своих иллюзий. К счастью, они не знали, что принесли в жертву свою жизнь, свои 20 лет, впустую. Но, разумеется, они не искали выгоды и действовали не из какого-либо расчета! И как тогда возможно утверждать, что все это, абсолютно все, было впустую?

Глава 10. Завершение кампании на Кавказе: прелюдия к следующей

Декабрь 1942 года: я остаюсь в военном госпитале до 19-го. Медсестры и санитары, должно быть, уже по уши сыты нашими шуточками! Но им нет нужды смеяться каждый день, хотя у них, в отличие от нас, есть преимущество в виде хорошего здоровья, тогда как нам делать это порой болезненно – одним из-за швов, другим, вроде меня, из-за идущего до самого желудка дренажа, необходимого для его промывания.

Короче, к 19 декабря я иду на поправку и готов приступить к лечению свежим воздухом! Нет, правда! Лечение свежим воздухом! Это после того, как последние восемь месяцев я провел под открытым небом! Все последние месяцы на фронте я жил исключительно на свежем воздухе, которого было очень много, а вдобавок к нему еще и целые реки воды. Слишком много воды и крайне мало еды.

Несколькими днями раньше доктор – кстати, тот же самый, что осматривал меня перед отправкой на фронт, – сказал, что отправит меня долечиваться на свежий воздух, и предложил на выбор: Баварию, Тироль или… Спа! Разумеется, решение было принято мгновенно, раз уж случай подкинул мне такую возможность. Конечно, мне хотелось бы посмотреть Баварию или Тироль, где я никогда не бывал, но Спа давал мне возможность сдержать свое обещание и порадовать своего друга Эмиля.

Днем 19-го я прибываю в отель «Нормандия», имея следующие предписания: двухчасовая прогулка утром, такая же днем и, между ними, полуденный сон. Здесь самый пожилой и, одновременно, самый старший по званию, выздоравливающий, как и мы, шестидесятилетний майор артиллерии, который обращается с нами как с собственными детьми. Необычайно вежливо и по-отечески. Он председательствует за обеденным столом в отеле «Розетт» – именно там мы питаемся. Когда все собираются и становятся позади своих стульев, майор провозглашает: «Guten hunger!» – «Приятного аппетита!» Затем мы усаживаемся, и нам подают еду. Обеды замечательные, да и порции приличные, хотя и не для гурманов, но мы уплетаем их за обе щеки, следуя предписанной доктором диете. Только подумать, я добровольно следую умеренной диете! Персонал ресторана, за исключением администрации, состоит из гражданских, бельгийцев, и все они чрезвычайно дружелюбны!

На следующий день отправляюсь на поиски улицы Бриксге, где проживают родители Эмиля. Когда я интересуюсь у прохожего, как пройти на эту улицу, он спрашивает, кого я ищу, и, когда называю имя, его лицо светлеет. О, они будут счастливы! Ведь сегодня у Эмиля свадьба! Я совершенно ошарашен. Эмиль ничего мне об этом не говорил, и, более того, я поражен, что он вернулся домой вскоре после меня, если вообще не одновременно со мной! Меня мучают сомнения, но я говорю себе, что должен пойти туда, хотя бы ради того, чтобы преподнести ему приятный сюрприз! Тем более что он никогда не простит мне, если я этого не сделаю. Прохожий объясняет дорогу. Я поднимаюсь по ступеням и звоню в дверь. И лишь тогда понимаю, насколько я рад, и успеваю спрятать улыбку до того, как распахивается дверь.