От солдата до генерала: воспоминания о войне

Вдруг слышу, что кричит солдатик: «Товарищ сержант, скорее». Бросил я лопату, выпрыгнул из ямы. Впереди вижу тени трех человек уже близко. Кричу: «Стой, кто идет?» Так положено по уставу караульной службы. А они быстро идут ко мне, и я отчетливо вижу командира полка и еще двух сержантов из разведроты, которых он взял с собой для обхода караула. «Стой! Стрелять буду!» — крикнул я, как мне показалось довольно громко. Но как мне потом сказали солдаты, которые стояли рядом в яме, крикнул я еле слышно и очень растерянно. Командир подошел, скорее даже, подбежал, с криком: «Все, все расстреляны и убиты». Потом, немного успокоившись и взяв себя в руки, спросил: «Кто старший?» Я доложил, как положено: «Товарищ полковник. Старший поста, младший сержант Мельников, 1-я рота, 1-й батальон». «Почему копаете? Почему все отвлеклись? Вы же все уже убиты», — махнул рукой и пошел дальше. Ко мне подошел один из сержантов-разведчиков и пристыдил за невнимательность и «расслабуху». Но не мог же я ему сказать, что пожалел солдата, который прозевал проверяющих. Раз я сержант, значит и вся ответственность на мне.

Вот так прошло это дежурство, но этим не закончилось. На утро полк был построен. Командир полка, назвав мою фамилию, а также еще троих, проштрафившихся, вызвал из строя: «Вот посмотрите, вояки. Все проспали. Всех на гауптвахту». Так я попал на «губу», первый и последний раз. Привели меня в комнатку, где-то в подвале, там было немного народу, прапорщики, один офицер и несколько солдат. Ну, думаю, хоть посплю немного, не тут то было. Уже вечером меня забрали обратно в роту, говорят, что надо работать, а не спать тут.

Дальше пошла обычная солдатская жизнь — подъем, умывание, завтрак на полевых кухнях, учения. В основном замполит роты рассказывал об Афганистане: что за страна, какие порядки, нравы, религия. В дальнейшем стали присылать брошюры, в которых была собрана вся необходимая информация.

Так прошел январь, начало февраля. А во второй половине февраля я и несколько моих сослуживцев были переведены из города Кабул на аэродром, где дислоцировался 350-й парашютно-десантный полк.

Так я попал в легендарный «полтинник» — как называют его «афганцы» (военнослужащие, прослужившие в Афганистане). Полк понес потери, о которых знали все. 26 декабря, во время ввода войск в ДРА, при заходе в Кабульскую долину врезался в горный хребет и взорвался один из самолетов ИЛ-76. На борту самолета было несколько «наливников» (машины с топливом) и 37 десантников, не считая экипажа. Это были первые потери полка. Всего же за всю продолжительную афганскую войну потери полка более 357 человек и несколько военных пропало без вести.

Полк считался одним из боеспособных в Ограниченном контингенте советских войск в Афганистане. Я благодарен судьбе, что попал служить именно в этот полк. С особой теплотой в душе вспоминаю командиров полка: полковника Шпака Георгия Ивановича и подполковника Семкина, начальника штаба полка майора Чиндарова A.A. Офицеры были очень образованные, подготовленные.

Шпак Г.И. на начальном этапе боевых действий сам дорисовывал карты по местности, потому что карт Афганистана просто не было, думали, что прилетели ненадолго. Георгий Иванович очень хороший педагог, в дальнейшем уже в России, став доктором педагогических наук, был всегда сдержан, вежлив, лаконичен, очень хорошо относился к солдатам, жалел их.

Совершенная противоположность — начштаба Чиндаров. Как построит полк, голос громкий, жестковатый, всегда с русским матерком. Мы все его побаивались. Сейчас это очень уважаемые люди России.

А служба шла своим чередом. Каждую неделю ждали приказа о выводе войск, а его все не было. Сначала командиры говорили, что после Нового года, затем — весной. А приказа все нет и нет. Начали обустраиваться, потихоньку вырыли ямы под палатками, глубиной примерно метра полтора. В палатках стало просторнее. Весной подвезли двухярусные кровати, умывальники, а то умывались снегом, пока он был. Ходили все чумазые, небритые.

Подвезли и установили полевые бани и высокотемпературные установки для просушки белья, для уничтожения микробов и насекомых, которыми изобилует земля Афганистана. Появились вши в белье, и эти установки оказались очень кстати. Привезли в марте-апреле полевую форму, а форму, в которой мы ходили в Советском Союзе, сдали. Так у нас появились полевые кители и брюки, ботинки вместо сапог, шляпа вместо берета. Единственное, что разрешили оставить, это тельняшку.

Весь контингент советских войск теперь был одет и обут одинаково, различали друг друга по звездочкам и лычкам на погонах, да по значкам. У кого парашют, у кого крылышки — «летун», у кого танки — танкист и т. д.