От солдата до генерала: воспоминания о войне

Землянка, как она делается? Копаешь на метр землю, кирпичиками обкладываешь, буржуйку ставишь, и вот тебе землянка. Крышу из листов железа делали каких-то. Крыша метра на полтора над землей возвышалась, там даже окошки делали в стенах. Сначала-то мы в палатках жили, а потом перебрались в землянку. В палатках зимой холодно, а летом дышать невозможно, а в землянке зимой тепло, а летом прохладно.

В общем, помимо столовки, там уже была спальня. Казарма, как во всех воинских частях. Казармой это не назовешь, там не было второго яруса, поскольку не позволяли потолки поставить второй ярус. И импровизированная оружейка была, где хранилось оружие, патроны лежали, гранаты и автоматики стояли наши с пулеметиками.

На входе было одно помещение небольшое для дежурного — дежурный там постоянно сидел.

Все это было выкопано вручную, построено вручную. Стенки оббивали дощечками из ящиков от снарядов. Брали у артиллеристов или у танкистов, это все — просили. Они освобождали эти ящики, ящики все разбивались и получались хорошие дощечки. Этими дощечками обшивали стеночки. Получалось очень красиво. Порохом это все обжигаешь. Есть такой порох, длинный, как макаронина, ты ее с одной стороны поджигаешь, она горит, ты в нее дуешь, она огнем дощечки обжигает, и получается такая красивая штучка. Стена обшитая, красивая получалась. Не знаю, с чем это сравнить, но в наших полевых условиях это намного лучше было, чем жить в палатке. И пыль, и если подует, допустим, ветер-«афганец» — это вот как сплошной песок, можно сказать, три метра ничего не видишь, задувает куда угодно и во что угодно. Ну, в принципе, на моей практике раза два он всего лишь дул, по-моему. Вообще ничего не видать, задувает во все щели! После него, если в оружие попадает, то это все — замучаешься очистить.

Оружие чистили постоянно, каждый следил за своим, с другой стороны, если увидит, что нечищеное, сержант или прапорщик, пока молодые, дадут вам по шее. Что значит «дадут по шее»? Что-нибудь покричат-покричат, да и успокоются.

Молодых нас человек двенадцать было, как раз одного призыва пришло. Ну, а их было двенадцать-четырнадцать человек. Самый старший у нас был лейтенант, и еще четыре прапорщика. Ну, в начале «старики» поясняли, как надо жить, как надо службу тащить, но ничего такого экстремального не было, во всяком случае, присматривали за молодыми, чтобы не лезли куда не надо.

У нас была еще банька построена из кирпичей, была бочка с холодной водой, бочка с горячей водой, сами грели ее. Было так сделано: туда заливаем солярку, поджигаем, и вот целый день (мы называли ее паровозом) горит. Соответственно, набиралась горячая вода. Могли, в субботу, допустим, устраивать банный день. Помыться с водичкой. Воду привозили с водокачки — приезжала машина с бочкой. Мы воду быстренько туда в бочки заливали ведрами и качали. И могли даже мыться раз в неделю, довольно-таки неплохо. Не каждый это смог бы.

На «точке» находилась станция тропосферная, стояли большие антенны, которые «качали» связь. На станции сидели связисты постоянно. А мы стояли в охране этих антенн, несли караульную службу, чтобы никто не проник. Соответственно, здесь же находилась еще «дизельная», где стояли дизель-генераторы, для того чтобы обеспечивать станцию электричеством. Электричество должно было поступать бесперебойно, чтобы связь могла работать. Если пропадет электричество, то пропадет и связь, которая идет между Союзом и Кабулом. Все было обнесено колючей проволокой, бруствером. Это и была наша «точка».

Еще у нас в охране было два танка, в помощь, для поддержки. Они стояли там, откуда можно было в первую очередь ждать «гостей».

Рядом стоял трубопроводный завод. Там по ночам иногда взрывалось что-то, «трубачи» бегали, ремонтировали.

И вроде до Герата еще одна танковая точка была — афганских войск уже. В общем, беспокоились только за одно направление — сзади полк и «точка». А там — горы и степи кругом.

Служба

Первые три дня нас ставили в курс всех дел — где что, где как, пока познакомились. Три дня мы, в принципе, отдыхали. Выдали нам вооружение. Каждый его очистил, ходил за угол и проверял по мишеням — пристреливался.

Через три дня начали нести постовую службу, скажем так, заступали в караул. Сутки стоишь в карауле, сутки отдыхаешь. Давали поспать перед караулом, до заступления в караул давали после обеда отдых. Вечером старшина или дежурный из прапорщиков проводил развод. Объяснял все, где надо, получше смотреть. Заступали мы с восьми на сутки — два часа на посту, два часа отдых.

Еще у нас на «точке» была машина разведбатальона. Чем они занимались? По ночам пеленговали духовские станции, все это передавалось в полк, артиллеристам, которые по ночам же бомбили. Они вычисляют, откуда идет передача, команда поступает в полк, и этот сектор обстреливался. Иногда было тихо. Но редко. Четыре человека этого разведбата там было, и поначалу они жили отдельно, в палаточке. А когда народу поубавилось, они перебрались к нам. И ели вместе с нами, и жили.