От Сталинграда по дорогам войны

Два дня назад за линию фронта был доставлен приказ о сформировании в тылу врага 5‑й Ленинградской партизанской бригады. Но только сегодня комбригу К. Д. Карицкому удалось встретиться с отрядами, которые войдут в новое партизанское соединение. Отряды вели бой, и знакомиться с ними комбригу пришлось под огнем. Только к вечеру с помощью соседней партизанской бригады удалось разбить карателей. Формирование было завершено в другом, более спокойном месте.

На подступах к Ленинграду, в районе станции Поповка, потребовалось уточнить местонахождение батарей противника, затруднявших наступление наших частей. Это было поручено сделать радисту 35‑й лыжной бригады сержанту Леониду Филипповичу. Один из его друзей, пожелав сержанту удачи, пошутил:

– Если заблудишься, спрашивай: «Это что за остановка – Бологое иль Поповка?»

Филиппович улыбнулся:

– Да, кто бы мог подумать, что придется воевать под той самой Поповкой, о которой писал Маршак!..

Бывший ленинградский школьник, перед самой войной перешедший в десятый класс, Леонид Филиппович двинулся в сторону вражеских позиций. Вскоре ему удалось проникнуть в расположение войск противника. На рассвете он передал в штаб своей части координаты батареи гитлеровцев. Следующее сообщение было о том, что наши артиллеристы ударили точно. Затем сержант указал местонахождение вражеских танков. Но фашистам удалось запеленговать рацию Филипповича и окружить его. Сообщив об этом в штаб, радист передал свои координаты и несколько раз повторил:

– Огонь на меня…

Открывая огонь, артиллеристы в душе надеялись, что их снаряды сметут гитлеровцев, но пощадят отважного радиста-разведчика. Чуда не произошло. Леонид Филиппович погиб.

Фашистская артиллерия выпустила сегодня по Ленинграду 118 снарядов.

Из воспоминаний немецкого генерал-лейтенанта Зигфрида Вестфаля: «Зимой 1943 г. Рундштедт попытался доложить Гитлеру о действительном положении, сложившемся тогда на Западе, но только потерял время. Беседа в Оберзальцберге, продолжавшаяся 3 часа, на две трети состояла из речи Гитлера, высказывавшего свои взгляды на положение на Восточном фронте, и на одну треть из чаепития, когда официальные разговоры запрещались. Легко себе представить, что Рундштедт едва усидел в кресле от поднимавшегося в нем бешенства. Потом ему осталось только пробормотать несколько язвительных замечаний в адрес своего верховного главнокомандующего и приказать, чтобы для ОКВ составили подробный отчет о состоянии обороны побережья».