Отбор против любви

Гарпий не ответил. Он расколол еще один камень, когтями выдрал обломок и быстро отступил, позволяя части рухнувших камней скатиться к его ногам, и только потом посмотрел на Бернарда. Его черные глаза казались холодными, словно пронизывающими насквозь. От этого взгляда хотелось спрятаться, но Бернард решил не убегать. Он уже успел услышать, что Гарпий обладает какими-то особыми способностями и не то читает эмоции, не то напрямую душу. Что именно он делал, для Бернарда не имело никакого значения, ему хотелось знать правду о собственной магии. По крайней мере, он был уверен, что ему есть, что знать.

– Ты не знаешь? – удивился Гарпий. – Не понимаешь, о чем я?

– Нет, – с трудом ответил Бернард.

Он смотрел в черные глаза и не понимал, что именно в них меняется, но происходило что-то незримое, неуловимое, но пробирающее дрожью до кончиков пальцев.

Бернард едва не рванул прочь, когда демон вдруг шагнул к нему, положил руку на шею и дернул на себя, чтобы глаза оказались еще ближе. Он даже вцепился в эту руку, но внезапно провалился в собственное прошлое.

Он сидел на большом мохнатом ковре и с огромным энтузиазмом пытался разыграть битву между демоноборцами и демонами. Обе армии были из железных фигурок. Отец говорил, что их он точно не сможет сжечь. Деревянные он совсем недавно случайно опалил. Увлекся игрой и, переставляя фигурку, превратил ее в горстку пепла. Огорчился, даже заплакал. Только отец не стал его ругать, не стал говорить ему как мачеха, что мальчики не плачут. Он гордо потрепал его волосы и сказал:

– Для трех лет ты очень силен, так что не думай расстраиваться, просто постарайся быть осторожнее, ведь пламя может и поранить неумелого мага.

Он еще что-то говорил, чему-то учил, но Бернард все прослушал, а тяжелым металлическим фигуркам очень обрадовался. Они даже на ковре стояли лучше, и выстраивать их в ровные ряды было приятней.

– Не ходи к нему, – внезапно услышал он строгий голос мачехи.

– Почему? – удивился юный девичий голос. – Он же там один.

Он понимал, что это одна из сестер, а кто именно, совсем не знал, но невольно прислушался.

– Пусть и сидит один.

– Но, мама, ему же, наверно, скучно.

– Пусть! Ты что, не понимаешь? Он вообще нам не нужен. Магом он уродился. Он безродный, грязный мальчишка, место которого не здесь, а там, откуда его притащил твой отец!

Бернард моргнул. Он еще помнил маму и ту каморку на чердаке, где они жили. Папа тогда только приходил и часто спорил с мамой, пока она не уснула. Он не смог ее разбудить, только плакал, понимая, что она холодная и совсем не думает о том, что ему хочется кушать. Было страшно, а потом пришел папа и просто забрал его сюда. Тогда и появилась комната с мохнатым ковром и сад, в котором можно было играть, правда под присмотром взрослых.

Обычно без папы он так и сидел в комнате, только пухлая служанка приносила ему еду.

– Ты хоть понимаешь, что теперь этот мелкий станет наследником, а все почему? Потому что может портить мебель своим пламенем.

Почему это было обидно, Бернард не понимал, но ему хотелось плакать. Горячие слезы сами капали и почему-то прожигали дыры в его штанах и ковре.

Он закрыл руками уши, зажмурился и попытался посмотреть в себя, как его учил отец. Огонь внутри ослеплял, захватывал все и прожигал, буквально рвался изнутри.

Хлопнула дверь, и он тут же открыл глаза и вскрикнул.

Ему не хотелось, чтобы она подходила. Прожженный ковер и запах гари его не волновал. Он просто хотел, чтобы она не подходила.

Он махнул рукой. Между ним и дверью внезапно вспыхнуло пламя. Маленькие солдатики стали плавиться, превращаясь в бесформенные глыбы с облезшей краской. Кто-то что-то кричал. Пламя охватывало ковер, мебель, стены, ползло к окну. Оно закрывало его кольцом, но не трогало, а он плакал, прятал в ладошках лицо и хотел, чтобы к нему никто не подходил, но огонь кто-то потушил. Его схватили за руку, дернули, а потом долго лупили чем-то по спине и ногам. Он ничего не слышал, не понимал и даже почти не чувствовал. Только потом лежал в кровати, поджав ноги, смотрел на обгорелую стену и боялся пошевелиться.

– Ты здесь никому не нужен, и с твоими выходками никто не будет нянчится. Испортил комнату, так теперь и живи! – сказал строгий голос, а он даже не понял, кому он принадлежал, только смотрел на стену, а потом закрыл глаза и смотрел внутрь.

Там было темно, холодно и пусто. Не было ни одной искры, способной его согреть.

Когда через неделю вернулся отец, синяки на теле зажили, комнату отремонтировали, только солдатиков выкинули, а он их уже не хотел. Смотрел в стену и ничего не говорил…

Бернард сглотнул и отшатнулся от Гарпия. Его уже не держали, но отзвук забытых давних воспоминаний страшно бил по голове.

– Не хочешь снова лишиться огня – избавься от этого, – спокойно повторил Гарпий и, как ни в чем не бывало шагнул к камням, чтобы продолжить работу.

Бернард же закрыл глаза. Пламя уверенным костром горело в глубинах его самого, чуть отдаленное, но ЕГО пламя, которое он сам когда-то потерял.

***