Отчаянное поколение (СИ)

По веткам прыгают воробьи, он не знает, сколько прошло времени, две минуты или пятнадцать секунд, и ему мучительно стыдно, хотя в то же время - необычайно легко, потому что теперь он уверен, что в нем осталось что-то от прежнего Отто, которым он раньше был.

Раздается уверенный выстрел, затем второй.

Отто вздрагивает, оборачиваясь. Высокий молодой человек вешает свой револьвер на пояс и поднимает взгляд на ошарашенного солдата.

- Я подумал, что тебе нужна помощь, - говорит он.

Отто молча кивает. Вместе они стаскивают трупы в воду, после чего наблюдают, как тела медленно плывут по течению, скрываясь в тени переплетенных ветвей раскидистого дуба.

*

- Франц Ланге, лейтанант, - представляется человек, протягивая Отто ладонь. - Можно просто – Франц.

- Отто Шрейер, - Отто легко пожимает чужие пальцы.

Они зашивают потрепанную форму, одинаково неловко справляясь с иглой и ниткой.

- Роту пополнили новыми людьми, меня вызвали из подкрепления, - Франц кладет куртку на колени, разглаживая тканевые бока; он говорит с едва заметным акцентом, чуть мягче, чем сам Отто, растягивая гласные в словах и проглатывая окончания.

- Откуда ты?

- Я родился в Мюнхене, но живу в Берлине, - откликается Франц. - Ты тоже из Берлина?

- Из Потсдама, - Отто замолкает, но слова, которые уже несколько месяцев вертятся на языке, срываются с губ против воли, и он продолжает по-детски сбивчиво: - Отец отправил меня на фронт за дерзкое поведение.

- И что ты натворил?

- В своем школьном эссе я раскритиковал действия фюрера, - Отто втыкает иголку в отваливающийся карман, крупными стежками пришивая его к мундиру.

Франц хмыкает - то ли одобрительно, то ли укоряюще - и принимается за петлицы. Вихрастая светлая челка постоянно лезет ему в глаза.

- Когда я был в твоем возрасте, "дерзким поведением" считалась кража вишни из соседнего сада. Нынче другие времена.

- Совсем другие, - подтверждает Отто.

*

Ульрих тасует карты. Сегодня они с ефрейтором играют без Клауса - вдвоем. Так будет завтра и послезавтра, а может, кто-то из них умрет раньше, и она останется бесхозной, эта несчастливая колода карт.

- Будешь чай? - спрашивает унтер-офицер у Отто, молчаливо кутающегося в грязное одеяло. На улице идет мелкий дождь, заливая воронки, в которые они скидывали трупы. С утра будет стоять страшная вонь, исходящая от подгнивающей плоти.

- Там что, ром? - Отто делает еще один глоток, с интересом вглядываясь в содержимое кружки.

- Да, - Ульрих бросает карту на стол. - О нас здорово позаботились на родине, сбросили несколько бутылок, одна не разбилась.

*

Бомбардировка начинается около пяти утра.

Ливень хлещет ледяными струями, ураган пригибает тонкие березы, надламывает ветви, сносит пикирующие снаряды в сторону. Подошвы ботинок скользят по темной жиже, камуфляж прилипает к телу, промокая насквозь.

Окопы наполовину залиты водой. На небе открываются новые раны, оно стонет и плачет, извергая на землю сгустки огня, а нескончаемые черные тучи все надвигаются вперед, сопротивляясь порывам ветра, который грозится отнести их на запад, прочь от линии фронта.

Сквозь шум дождя не расслышишь звука приближающейся пули, похожего на писк надоедливого комара, поэтому так страшно выходить на передовую, зная, что шанс уцелеть близится к нулю.

Трупы везде: через них перешагивают, с них стаскивают каски, выхватывают из рук винтовки, оставляя лежать на земле - и они лежат, вперившись остекленевшим взглядом в пробегающих мимо людей, которым больше нет никакого дела до тех, чье лицо через несколько недель объедят голодные муравьи.

Отто тоже бежит, он не знает, куда, глаза застилает пелена из ливня и дыма, он спотыкается о чей-то обрубок руки, едва не падая, а потом снова продолжает бег, в отчаянии надеясь, что следующая пуля попадет ему в голову, и ему не придется умирать на поле боя в адских мучениях, истекая кровью из распоротого живота.

Граната взрывается в нескольких метрах от него, и Отто отбрасывает в сторону. Он шлепается в мутную жижу, чувствуя жгучую боль в бедре, и с ужасом понимает - вот оно, самое страшное.

Мысли текут в голове на удивление ясно.

Потом его подхватывают под мышки и оттаскивают назад, к деревьям, он не может пошевелить правой ногой, кровь заливает штаны, ее стойкий запах ударяет в нос, и тогда он делает то, что никогда нельзя делать на войне - паникует, а после теряет сознание.

*

Неизвестно, от чего он приходит в себя - от стараний медсестры или от воплей соседа, из которого вытаскивают четвертую пулю. Его переносят в другое отделение вместе с койкой.

- Молодой, здоровый организм восстановится быстро, - говорит женщина ободряющим тоном. - Меньше месяца, и ты снова окажешься в строю.

Отто предпочел бы не оказаться там никогда, но он молчит, не желая выглядеть трусом.

Осколок гранаты попал в бедро, слегка задев кость, но минуя суставы. Закрывая глаза, он откидывается на подушку. Здесь, в лазарете, царит иллюзия безопасности, несмотря на то, что в километре от него могут ездить танки, и он упивается ею, впервые за долгое время улыбаясь глупо и широко.