Отец Иоанн Кронштадтский

Вот св. Игнатий Богоносец и лично просил, и писал в своем послании к римлянам-христианам, когда они хотели освободить его от предстоящей ему мученической смерти: «Не возбраняйте ми (т.е. не мешайте мне прийти к Господу), хощу быти измолен (т.е. измолот) зубами зверей; да буду в жертву благоприятну Господу моему! (Посл. к Рим.)

Вот высокая, святая любовь!

...Это было в конце 90-х годов, когда наш Леушинский монастырь еще не имел в Петербурге своего подворья, где впоследствии мы часто и удобно виделись и беседовали с Батюшкою. Мне приходилось с большим затруднением искать случая увидеть его и хотя бы кратко поговорить, о чем было нужно.

Так однажды, пробившись попусту несколько дней в поисках такого случая при неотложной надобности побеседовать с ним, я решилась идти на вокзал Балтийской ж. д. и лично попросить его дозволить мне доехать с ним до Ораниенбаума для помянутой цели. Добрый Батюшка не только охотно согласился, но и сказал мне: «Очень, очень рад побеседовать с тобою, ведь мы давно не виделись». Поезд тронулся и мы остались в купе только вдвоем. Мне он указал место по правую свою руку, а напротив нас, ни вообще в купе не было никого. Началась беседа сердечная, духовная, откровенная. Вдруг Батюшка порывисто, быстро поднялся на ноги (не отходя от места, где сидел) и, подняв правую руку вверх, потряс ею в воздухе, как бы грозя кому-то, устремил взор вдаль прямо (не в сторону) громко произнес: «Да запретит вам Господь Бог!» Сказав эти слова, он перекрестился, сел на свое место и с обычной своей кроткой улыбкой посмотрел на меня и, положив свою руку на мое плечо, произнес: «Что, матушка, ты не испугалася ли?» «Испугалась, Батюшка, – отвечала я, – но я сразу же поняла, что вы запрещали бесам, – неужели вы их видите?» «Да, матушка, да! но что об этом говорить, лучше продолжим нашу беседу». Таким образом, в этой беседе мы доехали до Ораниенбаума; Батюшка направился на пароход, идущий в Кронштадт, а я с тем же поездом, не выходя из вагона, вернулась в Петербург, утешенная и ободренная беседою с великим человеком, имеющим «власть на духов злобы поднебесных».

Второй подобный сему случай могу привести следующий. В день храмового нашей подворской церкви праздника св. ап. Иоанна Богослова всегда служил у нас Батюшка о.Иоанн; для этого он приезжал накануне ко всенощной, выходил на величание, сам читал акафист и канон. Затем оставался у нас ночевать и в самый праздник совершал (соборне) с другими священниками позднюю литургию в 10 часов. Вставал он всегда рано, иногда часа в 4 или 5, писал проповедь или свои заметки, а часов около 7–8 ехал освежиться на воздухе, причем брал всегда с собою меня сопровождать его. Ездили мы обычно на острова, где поутру бывает всегда пусто, уединенно, что при чистом свежем воздухе действительно составляло отдых и отраду пастырю, окруженному в течение целого дня людьми и суетою. Эти часы Батюшка употреблял для тайной созерцательной молитвы, и я, зная это, никогда не нарушала ее никакими разговорами, кроме как если он сам заговорит со мною. Так однажды выехали мы на Николаевский мост, откуда заранее приказано было кучеру повернуть по набережной налево. Когда карета наша поравнялась с часовней на мосту, мимо, вдоль набережной с левой стороны, везли покойника; дроги с гробом везла одна лошадь, а провожавших было не более 8 или 10 человек, почему каждый из них был ясно видим. Батюшка вдруг изменился в лице; он пристально глядел на погребальное шествие, и так как оно шло по набережной параллельно с нашей каретой с моей (левой) стороны, то ему приходилось наклониться на мою сторону, причем я не могла не видеть перемены в лице его. Наконец, шествие свернуло в 1-ю линию; а Батюшка, несколько успокоившись, стал креститься. Потом, обращаясь ко мне, произнес: «Как страшно умирать пьяницам!» Предположив, что Батюшка говорит о покойном, узнав провожающих его гроб, я спросила: «А вы знаете его, Батюшка?» Он ответил мне: «Также, как и ты». Все еще не понимая ничего, я пояснила ему свое предположение, прибавив, что я никого из провожающих не знаю. «И я тоже, – сказал он, – но вижу бесов, радующихся о погибели пьяницы».