Отягощенные злом

Окончательно рассвело. Рассвет был хмурым, совершенно нетипичным для Адриатики, не хотелось думать, что эти тучи напитались невидимой смертью над итальянским «сапожком» и сейчас идут в направлении нашего Востока.

Вертолеты так и стояли на дороге. Были видны хорватские бронированные машины, но дальше они соваться не осмеливались. У Австро-Венгрии не было сильного авианосного флота, чтобы вмешиваться в разборку двух супердержав.

В результате переговоров пришли к некоему взаимоприемлемому решению. Младеновича будет судить международный суд в Гааге. Для этого его должны туда доставить русские, предварительно записав краткое признание и передав его германцам. Это гарантия того, что мы все же доставим Младеновича в Гаагу, где его будут судить по законам его страны в части, не противоречащей международным договорам и соглашениям.

Запись я сделал на коммуникатор. Чертовски удобная штука — отправляясь куда-то, ты вряд ли возьмешь с собой диктофон, фотоаппарат и видеокамеру, а тут все это есть.

Теперь надо было оговорить моменты…

Граф Адриан Секеш больше не сомневался. Не в чем было сомневаться.

Это был тот человек, который был на Виа Консиллиационе. Тот самый, монах, который стрелял очень и очень ловко. Граф видел его в деле.

Значит, его первым и надо убрать.

Прошлое диктовало решение: штурм при обмене, обычное решение — враг думает, что все уже позади, — и тут его накрывает… бах! — и все. Две пули в голову. Обычное дело для девятой группы пограничной стражи.

Сложно — два вертолета, не один, а два, надо действовать синхронно. Но сложность небольшая, решаемая.

Сейчас Секеш, улыбаясь, оговаривал детали обмена с этим русским. Мысль его неудержимо рвалась назад, в далекое прошлое. Казармы офицерского училища в Бад-Тельце. Настоящего офицерского училища. [26]Их преподаватель, говорящий им: «Главное — выполнить задачу». Все остальное побоку.

Он вспомнил и то, как впервые разработал собственную операцию — на бумаге, конечно. Преподаватель по тактике порвал его жалкие листки, а потом в качестве наказания заставил писать похоронки на половину взвода: именно столько, по расчетам, должно было погибнуть при продвижении к объекту через контролируемую противником территорию. Хороший бой, сказал он, не похож на рыцарский поединок. Скорее он похож на вооруженное ограбление в проулке у гамбургского порта. Сунул заточку под ребро, схватил бумажник — и бегом.

Именно поэтому следующая операция предусматривала и занятие периметра патрулями на трофейном транспорте, и ночную вертолетную атаку.

Если кто-то хочет считать себя дворянином — его право. Он солдат.

Наконец договорились. Пожали руки. Он отошел.

Проверил оба своих пистолета — у него было два, одинаковые, оба — «кольты». Больше ему ничего не нужно. Оглядел отобранных им людей — штурмовые команды.

— Все готовы?

— Так точно.

Две группы по три человека в каждой. Больше только будут мешать друг другу.

— Работаете по выстрелу. Не торопитесь, точнее цельтесь.

— Есть.

Он вышел на связь со снайпером. Главный их козырь.

— Цветок три. Готовы?

— Так точно.

— Первый, кто выйдет из вертолета один, — противник.

— Вас понял.

— После этого прекращайте огонь. Штурмовики сделают остальное.

— Есть.

Все готовы.

— Все готовы?

— Так точно…

Секеш, как и было условлено, мигнул два раза маленьким, карманным, офицерским фонариком — можно.

Появился Воронцов. Первым, как и было обещано, только с оружием в руках. И вместе с ним был Ирлмайер, рядом, — их было двое, и об этом не договаривались! Секеш приготовился… нельзя было «перебивать» работу снайпера, нельзя было менять план на ходу. Оставалось надеяться, что снайпер отличит нужного человека.

Но выстрела не было. Что-то не то… прошло уже секунд десять, а выстрела все не было. Выстрела не было, и все летело ко всем чертям.

Ко всем чертям…

Секеш выдернул пистолет из кобуры:

— Вперед!

Прогремел долгожданный выстрел снайпера…

Немецкие морские пехотинцы проиграли еще до того, как был сделан первый выстрел.

Германский снайпер, приготовившийся стрелять, даже не подозревал, что два человека в нескольких метрах от него слышат каждое слово, которое он произносит в рацию. В смысле этих слов ошибиться было невозможно.

Немцы, сами того не понимая, подписали себе этими словами приговор.

Двоих — снайпера и наблюдателя — русские сняли надежно и быстро, по-старинке — ножами. Отпихнув тело, один из снайперов залег за трофейную винтовку — это была лицензионная версия «Барретта», одна из самых распространенных снайперских винтовок в мире. Педантичный немец на прикладе оставил эластичную ленту, на которой были вышиты поправки для этой винтовки с диапазоном на каждые сто метров.

Отличный подарок, спасибо…

Цели были там же.

Что-то ударило меня, но, бросив не назад, как это бывает, когда в тебя попадает пуля, а вперед и вправо, на Ирлмайера. Удар был сильным, но тупым, сбившим меня с ног.