Отягощенные злом

Капитан второго ранга Флота Его Императорского Величества Николая Третьего Романова Виктор Павлович Бородин, переодевшись в гражданское, легким шагом сбежал по сходням, перекинутым на берег со стационера [27] «Паллада», стоящего в порту Танжера в военной гавани. Мельком огляделся… слежки заметно не было, но это не значило, что ее не было вообще: Касба мрачным утесом возвышалась над городом, за военными кораблями постоянно следили с биноклями и подзорными трубами. Поделать с этим было ничего нельзя — и потому капитан небрежным шагом направился к импровизированной стоянке. Стационерская служба требовала специфического подхода к ее организации — поэтому у команды крейсера было несколько авто, арендованных на длительный срок, и даже два купленных. Капитан выбрал одно из них — утюгообразный, словно вырубленный из цельного куска мрамора черный «Рено». Машина считалась здесь престижной — и она как нельзя лучше подходила для той цели, для которой она была предназначена.

Старый и опытный оперативник, капитан ехал на встречу с подавшим сигнал о необходимости срочной встречи агентом.

Капитан Бородин учился в Севастопольском нахимовском училище, он не был изначально специалистом по разведке, его специальностью было штурманское дело. Уже помощник флаг-штурмана эскадры, он был признан ограниченно годным для службы — после того как их эскадра почти что попала под ядерный удар в районе Бендер-Аббаса. Лучевая не началась — но и до сих пор время от времени врач прописывал ему йодсодержащие таблетки. То, что он увидел в Бендер-Аббасе, изменило его судьбу — он поклялся, что никогда не допустит повторения этого. То, что он увидел в Тегеране после его взятия русскими войсками, лишь укрепило его в этом мнении. Тогда он вступил на темную и страшную дорогу Глобальной войны с террором — так некоторые североамериканские аналитики называли то, что происходило в последнее время.

Мир менялся. Распространение Интернета, этой то ли панацеи, то ли проклятья двадцать первого века, буквально взорвало его. Если раньше все упражнялись в эпистолярном жанре [28]

и ждали ответа (порой с замиранием сердца), то теперь электронное письмо приходило через несколько секунд после того, как его отправили с другого конца света. Если раньше кадры подрывов и терактов, весь этот неприглядный кошмар, видели только посвященные — на кадрах оперативной съемки, то теперь в число террористов обязательно входил хроникер, который снимал происходящее на видеокамеру, чтобы выбросить потом в Сеть. Диски с записями террористических актов стали опасно популярными, и никакими порками тут дело было не решить.

Нельзя сказать, что Интернет был злом, иначе его бы запретили. Интернет позволял пацану из самой глухой деревни или кишлака слушать и читать бесплатно лекции ведущих профессоров, получать дистанционное образование, скачивать книги, смотреть фильмы, заказывать себе все что угодно по интернет-магазину. Мир становился глобальной деревней, но обратной стороной этого становилась мгновенная консолидация всех злоумышляющих и распространение самых радикальных идей, которые разъедали порядок, будто кислота.

Капитан устал. Он воевал на невидимых фронтах борьбы с террором уже десятый год и очень-очень устал, устал как игрок в футбол, отыгравший уже пятый тайм и сейчас, собрав всю свою волю в кулак, выходящий на тайм шестой. У него были две дочери и сын — и младшая видела отца только во время кратких отпусков, которые они проводили на Черноморском побережье. Он догадывался, что точно так же устали от долгой и страшной вялотекущей войны и подданные Его Величества, те, кто включает телевизор, чтобы услышать сообщение об очередном террористическом акте. Пусть даже не у нас, а в кое-как замиренной Персии. Ведь ядерный взрыв в Ватикане вполне может повториться ядерным взрывом в Москве, в Казани, в Константинополе — гарантий нет никаких и смотреть на все это очень тягостно. Но он знал своего врага, он не раз смотрел в его сатанинский лик, он знал то, что должен был знать, и помнил то, что должен был помнить. И он поклялся, что не уйдет с поля боя. Для того чтобы его семья и дальше могла отдыхать на Черном море и не испытывать страха.

Нас все равно больше. Мы — русские. И с нами бог.

Из порта он выехал на прибрежную Авениду Игнасио Второго. Почти сразу же свернул — его дорога шла в город.

Темнело.

На Бульваре Пастера к нему сзади пристроился мотоцикл. Легкий и мощный — самое то для узких улочек Танжера, представляющих собой странную смесь староевропейской, средиземноморской и арабской архитектуры. Мотоцикл может проскочить по тротуару, по лестнице, которые есть в городе, по любой пробке. Никакого обмена паролями, миганий фарами или чего-то в этом роде не было — он знал, что его прикрывают, и его и в самом деле прикрывают.