Откровения секретного агента

— Там, за углом, метрах в двадцати, арка и проходной двор, — тихо предупредил Игорь Ильин. — Срочно на ту сторону машину и ребят, они его «примут». — Он отключил рацию и быстро пошел следом за Барином. Я понял его: он хочет пройти вплотную, обогнать Барина и «успокоить», чтобы он принял Игоря за случайного прохожего, который спешит по своим делам. Я знаю, что Игорь сейчас обогнет квартал и выйдет на другую улицу в черной куртке, вывернув ее наизнанку. Он сменит и шапку, и если понадобится, то предстанет перед Барином в новом обличье, в котором не вызовет никаких подозрений. Потом, кто-то же должен его сфотографировать. Снимать скрытно непрофессионала не составляет никакого труда. Выбрав место, встать и подождать, пока объект сам приблизится, потом вытащить носовой платок, высморкаться и сунуть руку в карман. Туда выведен спуск затвора фотоаппарата. Нажать на кнопку и — дело сделано. Профессионала так не снимешь, он не только заметит спецпиджак, в который вмонтирован фотоаппарат, но даже ту пуговицу, через которую идет съемка. Это полный провал, профессионал сразу обнаружит, что идет полномасштабная слежка, не суточная профилактика, когда дается задание посмотреть новые связи у подозреваемого, потом снимается слежка. При работе с дилетантом не так соблюдаются правила конспирации, все равно не заметит, кто его снял и когда. Профессионал не даст сфотографировать себя с близкого расстояния, поэтому на соседней улице, где ждут Барина, подготовлена телефотоаппаратура и Степа, наш специалист по фотосъемкам, замер, уставившись в видоискатель..

Никто не пойдет хвостом через проходной двор, там может быть у Барина страховщик, который проследит всех, кто пойдет за ним следом, и, конечно, даст Барину сигнал, что он под колпаком. Все это я просчитал в доли секунды, потому что механика ведения объекта мне понятна.

Барин свернул за угол, и я сразу начал перемещаться по другой стороне улицы, чтобы держать его в поле зрения. Но я опоздал, и последствия не замедлили сказаться. За углом он быстро, может быть, бегом, скрылся под аркой. Я приостановился, сделал вид, что закуриваю, чиркнул зажигалкой — это был сигнал напарнику позади меня и означал, что объект из поля зрения исчез. Я украдкой взглянул под арку, там его уже не было. Основные события переместились на параллельную улицу.

Через полчаса майор снял половину людей с наблюдения: дом и подъезд наружка засекла, Степа сработал телеобъективом. Две машины собрали всю смену, и мы помчались в контору. Остались только те, кто обложил берлогу Барина. Они будут его пасти до утра, потом передадут другой смене.

Мы не уходили домой, нам хотелось взглянуть на фотографию того, кто предупредил Дулю об опасности. Такой информацией, безусловно, мог располагать только сотрудник республиканского аппарата КГБ, и не просто сотрудник, а тот, через кого шла информация об израильских дипломатах, кто непосредственно сам участвовал в разработке операции по выявлению связи израильской разведки с агентурой в Молдавии. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не понимать огромного значения разрабатываемой операции по ликвидации израильской агентурной сети в этом, всегда надежном для Израиля, районе.

Если этот крупный пуриц (по-еврейски — начальник) сидит там, в аппарате КГБ, то он нам уже много напакостил, не одну важную операцию провалил, а контрразведка ничего не знала. Значит, его выход на прямую связь с Дулей и предупреждение об опасности — вынужденная мера. Ему деваться было некуда, он спешил, зная, что задание в «семерку» для наружного наблюдения должно вот-вот поступить. Но он просчитался, опоздал, Дуля оказался инициативнее, он сам вступил в контакт с израильским дипломатом и сразу попал в поле зрения службы наружного наблюдения. Конечно, микрофон под роялем поработал бы не более часа вечером и на следующий день. Записали бы на пленку его болтовню с кем-нибудь, озадачили агента и перестали бы вести круглосуточную слежку. Но Барин испугался и сам прибежал к Дуле домой. Видать, гордыня не давала Дуле покоя, уж очень хотелось лично, без посредников, вступить в контакт с израильским соплеменником, да еще дипломатом.

Фотографии получились отличные, Степа, конечно, великий мастер: все морщинки на одутловатом лице, мешки под глазами вырисовывались довольно четко. Трудно лишь было сказать, какого цвета у Барина глаза — но не черные и не карие, это точно. На фото они были водянистые, выпуклые, глядящие исподлобья.

— Да он же еврей! — вдруг воскликнул Игорь Ильин.

— А ты, наверно, хотел, чтобы он был китайцем? — сострил долговязый Андрей Ткаченко. — Я знаю его, это Семен Кронштейн, замначальника отдела, подполковник.

— Он работал вторым секретарем посольства в Англии, — добавил Аркадий. — Пришел в аппарат КГБ лет шесть назад. С ним носились как с писаной торбой — как же: из загранкадров, работал в Первом главном управлении, во внешней разведке, и не где-нибудь, а в Англии, сука! — закончил он с презрением.