Откровения секретного агента

— Глупости какие! Тебе не о чем больше со мной говорить?

На этой стадии наша любовная игра с женой заканчивалась, и мне думается, что Татьяна, как всякая рассудительная женщина — она была именно такой, — относилась к числу фригидных женщин. Я нисколько не удивился бы, если бы она в самый острый момент полового акта вдруг сказала: «Я выключила газ под чайником, ты не помнишь?» И мне, чтобы ее успокоить и, может быть, после этого удовлетворить, ничего не оставалось, как ответить: «Не волнуйся, ты не зажигала газ. Да и чай мы сегодня пить не будем».

За Барина нас всех премировали, я получил пятьдесят рублей и был чрезвычайно горд этой наградой: значит, я начинаю чего-то стоить в своем ремесле. Эта премия дала мне возможность начать очень трудный разговор с Татьяной о будущей зарубежной работе.

— Кажется, моя учеба в «семерке» подходит к концу, — сказал я, когда мы с Татьяной улеглись на тахту после ужина.

— Как это подходит к концу? — не поняла она и, облокотясь на подушку, внимательно стала смотреть мне в глаза. — Ты хочешь сказать, что тебя приняли временно?

— Да, именно так ты и поняла суть дела, — ответил я и решил не применять никаких обходных маневров, а все сказать ей именно сейчас и уже потом, судя по ее реакции, сделать ей предложение. — В Белгород-Днестровском я проходил подготовку по изучению автомобиля. Два раза туда приезжал мой шеф из республиканского аппарата, привозил деньги. А ты думала, что я зарабатывал на автобазе столько денег? Нет! Я уже находился на содержании КГБ. Потом меня перевели в Кишинев, и здесь началась серьезная учеба в «семерке» — это Седьмое управление КГБ, служба наружного наблюдения. Здесь я познаю, как вести слежку за людьми, за врагами, за подозреваемыми, изучаю, как они проверяют, нет ли за ними слежки, как пытаются уйти из-под наблюдения, оторваться от «семерки». Вот сейчас я получил премию — мы выследили одного предателя Родины, он служил в КГБ, а сам работал на израильскую разведку Шин Бет, много вреда нанес нашей стране, сукин сын, у него здесь была целая агентурная сеть, и мы ее выследили.

Глаза у Татьяны горели, в них отражался неподдельный интерес, но в глубине их затаилась тревога. Я провел рукой по ее волосам, она перехватила ладонь и поцеловала.

Как это было понимать? Признательность за доверие, что я раскрыл ей секрет большой важности, восхищение тем, что я делаю, гордость за мои успехи? Все это я неправильно истолковал, это была серьезная подготовка к тем вопросам, которые она уже мысленно подготовила для меня. Я знал, что вопросы будут, я даже их смоделировал и имел примерные ответы.

— А дальше? — спросила она. — Закончишь ты с «семеркой»? Дальше что?

— Дальше будет отработка конкретного задания в одной из англоязычных стран, возможно в Штатах или Канаде.

— Ну, а я? Что будет со мной? Соломенная вдова? Тебя готовят не на год и не на два, слишком дорогое удовольствие. Очевидно, на десяток лет? Ну, а я что буду делать? Сидеть и ждать у моря погоды? — В ее глазах уже не было ни интереса, ни затаенной тревоги, в них была просто растерянность. Татьяна даже не глядела на меня, она уперлась взглядом в мое плечо.

Я тоже замолчал. Я не мог ничего ей ответить, не мог предложить: «Поедем вместе работать». Она сама должна сделать выбор, прийти к правильному решению.

— Скажи мне честно, ты для чего на мне женился? Ведь в то время, когда мы поженились, у тебя уже были отношения с КГБ. Только не надо лгать. Ты женился с определенным расчетом? Так? Выкладывай, с каким?

В эти минуты я подивился Татьяниному необыкновенному чутью. Я увидел ее совсем с другой стороны. Если она стеснялась ходить передо мной голой и прикрывала руками волосы между ног, то сейчас я почувствовал, как она решительно загоняет меня в угол. Правда, сил у нее для этого мало, и стоит мне выдвинуть один лишь весомый аргумент, а я его выдвину, и сразу разрушится построенная ею версия.

— Видишь ли, я женился, потому что люблю тебя. И надеялся, что у нас будет хорошая семья, как сказано в марксистском учебнике, «социальная ячейка», — попытался я шуткой смягчить обострившуюся ситуацию. — Только потом я получил предложение от КГБ.

— И ты подумал, что все само собой утрясется. Или ты решил, что предложишь разделить с тобой дальнейшую судьбу, и я, как собачка, помчусь за тобой за границу? И на эшафот вместе!

Сказать мне было нечего, она преподала мне хороший урок. Теперь моя очередь найти убедительные слова, чтобы заставить ее изменить решение.

— Нет, Таня! Ты не права. Я думал, что когда пройду полностью подготовку, скажу тебе о своей поездке за рубеж, например, на два-три года, а там будет видно, — как-то неуверенно пролепетал я, чувствуя себя отвратительно и беспомощно. Она не торопясь загоняла меня в угол, и я решился на прорыв, чтобы покончить с этой неопределенностью. — Скажу тебе честно, ты все просчитала правильно. Я действительно хотел тебе предложить поехать со мной за кордон.