Открытое

— Есть последний шаг, — объяснила Оралье. — Теперь ему нужен пароль, а у меня есть два, на случай, если кто-то попытается заставить меня сделать это. Тот, который открывает тайник, и тот, который его уничтожает.

— К счастью, я облегчила себе задачу. — Она наклонилась ближе, ее дыхание затуманило кристалл, когда она прошептала: — Фэтдон.

Софи поняла, что это фамилия Члена Совета Кенрика, в тот самый момент, когда тайник вспыхнул ослепительно ярко, и она обнаружила, что щурится прямо на него… или, скорее, щурится на его маленькую проекцию, которая парила над светящимся шаром, как крошечное привидение Кенрика. Перед ним стояла проекция Оралье, силуэты обоих вырисовывались в лунном свете, одетые в длинные серебристые накидки с капюшонами, закрывающими их диадемы.

— Я знала, что Кенрик будет частью этого, — пробормотала настоящая Оралье. — Он всегда настаивал на том, чтобы участвовать во всем, что я делаю.

— Но он не выглядит счастливым, — заметила Софи.

Проекции были слегка размытыми, и некоторые детали были немного не в порядке с их чертами, так как Оралье не обладала фотографической памятью. Но Софи все еще видела хмурое выражение на обычно улыбающемся лице Кенрика.

— На этот раз, пожалуйста, поверь, что я знаю, что лучше, — взмолился он, откинув капюшон и запустив руки в свои ярко-рыжие волосы.

— Нет! Ты не должен втягивать меня в это, а потом не говорить мне, что происходит! — возразила проекция Оралье.

Кенрик тяжело вздохнул.

— Это не имеет значения. Твоя память все равно будет стерта.

— Тогда это еще одна причина держать меня в курсе! Запись в моем тайнике должна быть полным отчетом о том, с чем мы столкнулись, а не какими-то разбросанными фрагментами, которыми ты хочешь поделиться. В противном случае, какая польза будет от него, если нам понадобится ссылаться на него в будущем?

— Вот именно! — сказала Софи, надеясь, что Кенрик прислушается.

Но его проекция придвинулась ближе и потянулась к руке Оралье.

— Пожалуйста, Ора. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Можешь ли ты почувствовать, насколько я серьезен, когда говорю, что абсолютно необходимо сохранить все, что связано с Элизианом, фрагментированным?

Проекция Оралье нахмурилась.

— Это не то слово, о котором ты просил меня спросить Финтана.

— Я знаю. И я не могу сказать тебе, что это значит, так что не спрашивай. Мне вообще не следовало упоминать об этом, но… я всегда слишком много говорю, когда я с тобой.

— И все же, я стою здесь, в полной темноте, — отметила проекция Оралье.

— Хорошо. Так ты будешь в большей безопасности.

— Элизиан не кажется мне знакомым, — пробормотала настоящая Оралье, когда проекция Кенрика начала расхаживать по комнате.

— Это какое-то место? — спросила Софи, вспомнив мифы о Елисейских полях, которые она читала в старой школе.

Часто за рассказами людей скрывались проблески правды — остатки тех дней, когда эльфы и люди все еще заключали договор между своими мирами. Или фрагменты кампании дезинформации эльфов, чтобы сделать их существование слишком глупым, чтобы поверить.

— Честно говоря, понятия не имею, — призналась Оралье. — Все это странно ощущается… отдельно. Как будто я смотрю на чужую жизнь, а не на свою. Я всегда думала, что доступ к забытому секрету будет похож на восстановление любого другого воспоминания, и через несколько мгновений мой мозг найдет достаточно сигналов, чтобы синхронизировать его обратно в мою ментальную временную шкалу. Но это ни с чем не связано.

— Даже Стелларлун?

Прошлая Оралье, должно быть, думала о том же, потому что ее проекция спросила Кенрика:

— Имеет ли эта штука Элизиан какое-то отношение к тому, чем является Стелларлун?

Кенрик вздохнул.

— Этого я тоже не могу тебе сказать.

— Можешь и сможешь. — Крошечная Оралье шагнула вперед и схватила его за запястье. — Ты не должен появляться у моей двери посреди ночи, умолять меня пойти с тобой на встречу с бывшим Членом Совета — который, кстати, казался особенно неуравновешенным — расспрашивать его снова и снова о том, что такое Стелларлун, даже после того, как я сказала тебе, что он не лгал, когда говорил, что никогда не слышал об этом, а потом стоять там, серой, как упырь, потому что ты поскользнулся и сказал что-то об этом таинственном Элизиане.

Кенрик издал тихий смешок.

— Серой, как упырь. У тебя всегда была склонность к драматизму, Ора. Это одна из моих любимых вещей в тебе.

— Перестань меня отвлекать!

— Но у меня это так хорошо получается! — Кенрик самодовольно ухмыльнулся и шагнул ближе… так близко, что носки их ботинок соприкоснулись. — Я, кажется, припоминаю, что ты дважды теряла ход мыслей, когда я надевал ту серую куртку с изумрудами на воротнике. Ту, о которой ты всегда говорила, вызывает зеленые искорки в моих глазах.

Он захлопал ресницами, и Софи невольно улыбнулась.

Но настоящая Оралье, казалось, готова была расплакаться.

А ее проекция, казалось, жаждала ударить его.