Откуда есть пошла земля нарофоминская

У него была особенная страсть к уличным маскарадам; последняя доходила до того, что он наряжался нищенкой-чухонкой и мел тротуары. Завидев знакомого, он тотчас кидался к нему, требовал милостыню и в случае отказа бранился по-чухонски и даже грозил метлою. Тогда только его узнавали и начинали хохотать. Не раз случалось, что вместе с нищими он становился на паперти церкви и заводил из-за гроша с ними ссоры. Сварливую чухонку даже раз отвели на съезжую, где она сбросила свой наряд и перед ней извинились.

Не всегда, однако, шутки Кологривова оставались для него безнаказанными. Пыляев рассказал случай, имевший место в театре, где спектакли давались на французском языке. Присутствуя на одном из таких представлений, Кологривов счел, что один из зрителей, хоть и делает вид, что спектакль ему интересен, на самом деле ничего не понимает. Он пробрался к незнакомцу и спросил, знает ли тот французский язык. Последовало лаконичное "нет". Дальше состоялся следующий диалог:

— Так не угодно ли, чтоб я объяснил вам, что происходит на сцене?

— Сделайте одолжение.

Кологривов стал объяснять и понес страшную чушь. Соседи в ложах фыркали от смеха. Вдруг "незнающий" французского языка спросил по-французски:

— А теперь объясните мне, зачем вы говорите вздор?

Колгривов сконфузился:

— Я не думал, я не знал…

— Вы не знали, что я одной рукой могу поднять вас за шиворот и бросить в ложу к этим дамам, с которыми вы перемигивались?

— Извините!

— Знаете вы, кто я?! Я Лукин.

Кологривов обмер. Лукин был силач легендарный.

— Встаньте, — сказал Лукин, — идите за мной.

Они пошли к буфету, где Лукин заказал два стакана пунша. Пунш подали, и Лукин передал один стакан Кологривову.

— Пейте!

— Не могу, не пью.

— Это не мое дело. Пейте!

Пыляев описывает, как Кологривов, захлебываясь, выпил первый стакан. Лукин заказал еще по стакану. Кологривов всячески отнекивался и просил пощады. Лукин был непреклонен: пили еще и еще. На каждого пришлось по восемь стаканов. В итоге Лукин как стеклышко возвратился на свое кресло в зале, а Кологривова отвезли домой мертвецки пьяного. Кологривова любили не только как забавника, но и как человека. Ума он был блестящего, — подчеркивает Пыляев.

Если бы не страсть к шутовству, он мог бы сделать завидную карьеру. Но славы Жодочам Кологривов не прибавил. То, что создал Вельяминов-Зернов, составляло главный багаж ценностей, обнаруженных Юрием Бахрушиным в 1913–1914 годах. Еще тогда он встречал книги Вельяминовых-Зерновых в окрестных деревнях и селах. Например, в аптеке села Петровского он обратил внимание на стол, под ножку которого была подложена книга, судя по переплету, очень старая и дорогая. Бахрушин поинтересовался столь необычным использованием кладезя человеческой мудрости. Книга оказалась прижизненным изданием басен Ивана Андреевича Крылова. И не только. На ней была собственноручно сделанная дарственная надпись автора Анисье Федоровне. Бахрушин стал упрашивать фармацевтов отдать ему или продать обнаруженную книгу. На просьбу последовал сногсшибательный ответ:

— Нет! Как же? Стол будет качаться, а она как раз, а мне работать надо.

Начавшаяся первая мировая война и призыв в армию не дали Юрию Бахрушину закончить исследование библиотеки в Жодочах и попытаться спасти что-либо из других имевшихся в усадьбе ценностей.

Гиблое место

В списке памятников архитектуры нашего района значится мало кому известная под этим названием усадьба Воскресенки. Многие знают ее как поселок Поповка, а подавляющее большинство — как ГППЗ "Птичное". Государственный птицеводческий племенной завод "Птичное". Вспомним, что хозяйство совсем недавно отметило юбилей. Не такой уж "длинный" по сравнению с историей Воскресенок, но все же… Но обо всем в свое время.

В исторических фондах Московской губернской земской управы, статистического комитета, палаты окружного и гражданского суда, Подольского уездного суда, а также духовной консистории (вот сколько подтверждающих источников) имеются сведения о том, что Воскресенское являлось вотчиной Вериги Григорьевича Бельского, который, в свою очередь, не основал деревню, а купил ее еще в 1577 году у Гаврилы Ивановича Михайлова.