Откуда я иду, или Сны в Красном городе

Долго искал что взять. Потом размышлял – как. Даже схемы писал. По минутам всё рассчитывал. Следил за обстановкой и выбирал точный, один единственный шанс. После продажи немного отмечал сам с собой в ресторане. Жил на деньги, которые магазин мне платил как грузчику, а ворованные разносил по домам инвалидам войны.

Говорил, что я из Фонда молодых защитников Отечества. В военкомат сначала ходил специально за списками. Говорил, что я от горкома комсомола. Создаём фонд помощи бывшим воинам – инвалидам. Никто меня даже не проверял. Давали фамилии и адреса. А деньги, объяснял я инвалидам, когда отдавал, собираем на богатых государственных предприятиях и поддерживаем инвалидов и награждённых медалями «за отвагу», орденами. Мне верили, обнимали, кормили и, видно было, уважали.

.А, главное, никто не искал этот фонд. Только в газете статья одного офицера – калеки вышла. Он хвалил горком комсомола за помощь бывшим воинам. Горком ничего не понимал, но статье радовался. Я долго помогал прокопьевским калекам. А пятьдесят седьмой и восьмой годы пришлись на Новокузнецк. В Прокопьевске уже воровать негде было. Всё обошел. Все предприятия, где тырил дорогие вещи. По – новой там лазить опасно было.

Два года отдал Новокузнецку. Угонял со строек бензовозы, бетономешалки, подъемные краны и пихал их местным уголовникам отсидевшим. На вокзале знакомился. Урки за машины мне платили половину цены и сами потом их подороже сбагривали.

Пришлось и тут устроиться в магазин грузчиком. В большой продовольственный. На зарплату и жил. Честное слово. Хватало мне за глаза. А от воровства получал всё больше и больше удовольствия. Так хитроумно научился тёмные делишки творить, аж сам удивлялся. Откуда во мне смекалистость такая и сплошное везение?

Кто надоумил меня пойти в городской комитет профсоюзов, который из бюджета помогал деньгами семьям погибших? Вроде никто. Значит умный я. Сказал там, что я руководитель молодежного комитета « Слава живым и погибшим победителям». Дайте мне, говорю, адреса и фамилии вдов убитых солдат и офицеров. А у них, надо же, и адреса были, и сами они помогали деньгами государства раз в полгода.

Сталинск, который теперь Новокузнецк, побольше моего Прокопьевска. Было где развернуться. Я тащил всё ценное, что плохо лежало. А при советском нашем раздолбайстве именно так и лежало всё. Руки чесались. Всё бы украл. Но тырил – то ровно столько, на сколько хватало сил и времени. Трактора, краны подъёмные, лебёдки, Оконные рамы и двери закидывал ночью в пустые машины, предварительно сторожей поил до отруба. Приходил к ним, просился переночевать в сторожке. Жена, мол, из дома турнула. Спать негде. И ночью угонял во двор какой – нибудь «хазы» воровской. Получал деньги и утром отправлял всем поровну на разные адреса вдов.

Перебивать кающегося вообще – то было не принято. Но отец Илия не выдержал – таки, спросил.

– Ты что, действительно на награбленные деньги ничего себе не купил ни разу? Не врёшь?

Шелест Николай замолчал. Посопел недолго. Обиделся.

– Я же говорил. Деньги получаю, иду в ресторан. Рублей на триста ем, пью, музыку заказываю. А на дом и на себя зарплаты хватало. Мы богато не жили никогда дома. Ну, и я не захотел. Морока одна с богатством. Стереги его всё время, чтобы не обчистили. Жил нормально. На еду, одежду и кровати со шкафами копил с зарплаты. И всё у меня было. И так же точно здесь живу. Можете прийти посмотреть. Мне много не надо.

– Продолжай, сын мой. – Снова внимательно поглядел на него Илия.– Извини, что отвлёк.

– Ну, так вот. В пятьдесят восьмом, в июне я угнал с другой стороны реки Томи из подсобного хозяйства Скорбященской церкви старообрядцев три лошади. На одну сел, а двух к ней за уздцы прицепил. И через мост поехал к своим придуркам- уркам. Лошади дорого тогда стоили. За полцены бы им отдал, так мне бы этих башлей хватило на десять адресов по тысяче рублей послать. А по Сталинску уже в пятьдесят восьмом ни один дурак на лошади бы не поехал. Ну, меня и заметил ночной постовой на въезде в первую часть города. Сразу за мостом. Выбежал из будки и в свисток начал дуть. Громко, блин!

Я с коня спрыгнул и под мост. На берегу чью- то лодку отвязал и переплыл обратно. Только днём вернулся домой. Я там комнату снимал у тётки одной, почти на окраине. Собрал шмотки в сумку и утром на первом автобусе – к вокзалу. Понял, что ошибся. Что с лошадей долго запах моего пота не выветрится. И любая милицейская собака по нему меня отловит. Уехал аж в Ростов. Там мой дядька родной.