Откуда я иду, или Сны в Красном городе

Добежал он во время до церкви, переоделся и тут как раз покойника привезли на отпевание. Сторож хлебного завода преставился. Старый был, маленький, толстенький. Имел шесть ранений. Как дотянул до шестидесяти двух – загадка. Дырья ему пробили на всём теле, считай. Только на спине и заднице ранений не было. Спиной к фашистам не поворачивался. Сухарев его знал неплохо. В пивной познакомились. Дед Мухин в Кызылдалу приехал от безысходности из Барнаула. Не сжился с невесткой и сын ему сам сказал:

– Ты, батя, езжай в деревню нашу, Квашнино, да живи с дочкой Веркой. Она одна. Лаяться тебе с ней не про что. А мою ты костеришь в хвост и гриву почём зря. За то, что она тебя папенькой не зовет.

Мухин к дочери не поехал. На шею садиться не хотел. Зарабатывала Верка мало учетчицей на зерноскладе. Муж её покинул без объяснений. Просто вышел утром и всё. Жили три года и всё не ладили. Но не погиб, не скончался от инсульта. Его знакомые видели потом в Барнауле весёлого.

Мухин почитал центральные газеты и выловил из них факт существования Кызылдалы, нового города добытчиков редкой алюминиевой руды. Там и устроился сторожем на хлебозавод. Но после смены ночной день торчал в пивной. Там все мешали пиво с водкой. И он научился. А помер на работе. Сел на пол в сторожке, к стене прислонился, когда кровь горлом пошла. Так и преставился. Родственники не приехали. Не знали. А хоронил его хлебозавод. Он же и отпевание организовал. Мухин, дед, крещён был малолеткой и верил в Бога.

– В морге сказали, что осколок от гранаты с места сдвинулся и пропорол артерию. – Объяснил иерею Илие директор завода. – А чего это он стронулся через двадцать три года – не уточнил.

– Отойдем.– Потянул Илию за рукав протодиакон Савелий. Они зашли в ризницу и сели на сундук. Было в запасе минут пять. Гроб устанавливали перед алтарём, а подьячие приносили и раскладывали на амвоне всё, нужное при отпевании. – Ты, отец Илия, когда уже исправно станешь на службу ходить? Безвластие сейчас. Я понимаю. Протоиерея назначат скоро, конечно. Но пока начальства нет – ты Бога – то не гневи. Хочешь – приходишь на службу, не хочешь – так гуляешь как мирской, невоцерковленный. А ты ж пресвитер. Хорошее жалование тебе дадено. Сан серьёзный. Выше моего. А я уж собрался усопшего отпевать. Хотя это твоя работа.

–Заутреннюю когда в последний раз вёл? А Литургию Златоуста? С клириками когда работал в этом году? Ни разу. Священник Илия, мне что, доложить о твоём осквернении сана иерея в епархию, отцу Димитрию?

Негоже, брат ты мой во Христе. Ой, глумишься ты над любовью Божьей. Прости меня, Господи.

Он, покашливая удрученно, поднялся и пошел к гробу.

– Белую рясу и епитрахиль белую не забудь надеть.– Обернулся он на пороге и вышел.

Иерей Илия переоделся и почти побежал. Отпевание уже должно было начаться. Родственники плакали, окружив гроб, жгли свечи, а дьякон Никифор махал кадилом. Пахло ладаном – фимиамом и оливковым елеем, которым другой дьяк окроплял края гроба и руки покойного, связанные ленточкой с крестами на груди. Священник подошел к гробу вовремя и сразу приступил к единой канонической процедуре отпевания или, по церковному, «погребения».

Перед отпеванием – погребением тело усопшего Илия покрыл особым белым покровом – саваном. В знак того, что почивший, принадлежавший к Православной Церкви и соединившийся с Христом в ее святых Таинствах, находится под покровом Христовым, под покровительством Церкви, которая до скончания века будет молиться о его душе.

Покров этот украшен надписями с текстами молитв и выдержками из Священного Писания, изображением крестного знамени и ангелов. Бумажный венчик с ликами Иисуса Христа, Богоматери и Предтечи Господня Иоанна, с надписанием «Трисвятого», аккуратно уложил он на лоб почившего, как символ венца победы.

Венчик напоминает всем, кто у гроба, о том, что подвиги христианина на земле в борьбе со всеми страданиями, искушениями, соблазнами и страстями кончились, и теперь он ожидает за них награду в Царствии Небесном. В руки Илия вложил погребальное Распятие и текст разрешительной молитвы. На руки покойного поместил небольшую икону Спасителя, Все молящиеся держали в руках горящие свечи. Свет – символ радости и жизни, победы над мраком. Это выражение светлой любви к усопшему и теплой молитвы за него. Свечи напоминают верующим о тех свечах, которые держат в пасхальную ночь, означая Воскресение Христово. На отдельно приготовленный столик возле гроба протодиакон поставил в большой чаше поминальную кутью. Со свечой посередине. Гроб до конца отпевания был открытым.