Отныне и в Вечность

День не задался с самого начала. Еще рано утром красивофилейная конфидентка принесла слух, что беспокоящих Фетмена беглецов видели на старом рынке в каретном ряду. Весть, правда, выглядела до крайности глупо: на какого черного сдался Рексову клону каретный ряд? Покататься, что ли, захотелось? Да и в опознавантах якобы числился некий столичный ювелир. Ну, скажите на милость, откуда темнинскому златоторговцу знать, как выглядит клон Рекса Азерски? Он и имени такого отродясь не слыхивал.

Однако же, дальше – пуще. Прерывая начальственный тет-а-тет и дурея от собственной смелости, в кабинетс-рум – без стука! – просочился дежурный шаркун. Выражение на морде лица шаркун имел перепугано-счастливое: рад, сволочь, что первый докладывает новости, пусть и скверные. Конфидентка, мгновенно оценивши ситуацию – не выгнали бы ненароком! – торопливой мышью скользнула в задний рум кабинета, предназначенный Фетменом для разнообразных отдохновений и пальпирования филеев, где и замерла за дверьми, оставив оные приоткрытыми.

Шаркун подскочил к начальственному столу и, косясь на отдых-рум, с боязливой улыбочкой принялся нашептывать, что, якобы, доступ под землю почему-то перекрыт насмерть, причем, для всех без исключения и, что характерно, перекрыт снизу.

– Представляете себе, сэр Наместник, – в сладком ужасе закатывая глаза за лоб, шептал шаркун, – какие бы бумаги посещанты ни показывали, так вот дулю им с маслом! Даже сэр Жажа, наш дворецкий и мажордом большого парадного зала получил от ворот поворот. А он как раз хотел свою… хм… дальнюю родственницу провинциальную ввести, так сказать, в сферы и пустить пыль, – шаркун замаслянел глазками и намекающе осклабился. – Очень ничего профурсеточка, знаете ли, и спереди, и сзади… что сэром Жажей, как известно, особенно ценится.

В отдых-руме послышалась тихонькая возня и пофыркивание, а шаркун продолжил с предельно скромным, и даже, может быть, постным видом, на оные двери отдых-рума изо всех сил стараясь не смотреть.

– Жажа хвост распустил, и вдруг такой облом. Он, конечно, оскорбился, стал орать и размахивать бумажкой за подписью самого сэра Флая. Охрана вызвала командира, но вышел не лейтенант Линде, а незнакомый какой-то полковник, да так зыркнул глазищами, что у сэра Жажи стазу пропала всякая охота к настоянию.

– Полковник? Какой полковник? – несказанно удивился Фетмен. – Отродясь на Темной не было никакого полковника, что за бред? У нас и сам командир охранной алы пребывает в чине капитана. Откуда здесь взяться полковнику? Вот что, милейший мой, узнай-ка ты мне все это толком и доложи с достоверностью, как оно на самом деле обстоит. Для чего тебе надлежит надлежащим образом…

Разговор, однако же, пришлось прервать, поскольку в кабинет вломилась дорогая супружница, принцесса Свена, с самого своего появления во дворце ведущая против Фетмена ползучую позиционную войну.

Свена смотрела злыми глазами и скалила зубы в усмешке, не обещавшей ничего хорошего. Намерения жены стараниями красивофилейной конфидентки тайны для Фетмена не составляли, так что к разговору был он, в общем-то, готов. Вот только разговор этот сейчас совершенно не ко времени. Каким-то непостижимым образом Свена даже раньше него самого умудрилась узнать, что беглый братец Густав вместе с Франконом, а теперь еще и Гегемоном тоже, осели в некоем замке на границе с Франконатом, и ни с того, ни с сего вдруг намылилась оного своего беглого братца навестить из трогательных семейственных чувств. Нет, конечно, и черт бы с ней, но как тогда быть с гарантиями достигнутого им, Фетменом, статуса? Он имел все основания полагать, что свидание с братцем было для любезной супружницы всего лишь предлогом.