Отныне и вовек

— Я прошел школу в Бруклине, и если бы ты хоть раз выбрался из своего Бронкса подышать воздухом, ты бы давно обо мне услышал. Я — великий крупье!

— Ставлю пять, — скривился Зусман. — Ты, Анджело, кандидат в психушку, вот ты кто. Настоящий буйнопомешанный. Самое тебе место на сверхсрочной.

— Поговори у меня. Как засверхсрочу тебе сейчас в глаз! — Маджио взглянул на свою «закрытую» карту. — До получки еще две недели. Ох, Гонолулу, шарахну ж я тебя! Берегитесь, бордели. Маджио идет! — Он взял колоду в руки. — Последняя сдача.

— Ха, — бросил Зусман. — Дать тебе хорошую бабу, а потом прокатить на моем мотоцикле, и ты — покойник.

— Вы его только послушайте! — Маджио обвел глазами игроков. — Дон Жуан с пляжа Ваикики! При мотоцикле и гитаре-однострунке! Последняя сдача, — повторил он. — Сдаем, раздаем, поддаем.

— Сдавай же, — сказал Пруит.

— Шеф велел сдавать. — Анджело быстро и ловко раздавал карты, его тонкая рука нервно подрагивала, выплескивая заключенную в нем энергию. — Друзья мои, я твердо решил выиграть. «Ого! У Энди уже два валета. Матерь божья! Закрою глаза, чтоб не видеть. Два валета! Ставьте денежки.

— Это укелеле называется, — объяснил Зусман. — Такой местный инструмент, гавайская гитара. На нее бабы здорово клюют. Мне больше ничего и не надо. А на мотоцикл девки вообще косяками ко мне плывут. Вы всей ротой карманы выверните — на ваши деньги столько не купишь.

— Чего ж ты еще три струны не натянешь? — спросил Маджио. — Играть-то все равно не умеешь.

— А мне играть и не надо. Это же так, для понта.

Маджио задумчиво уставился на свою «закрытую».

— Играть на вшивой однострунке, купить в рассрочку мотоцикл — и все это, чтобы заманивать баб? Да если я доживу до такого, уж лучше буду платить в борделе три доллара в кассу.

— Ты и сейчас их в кассу платишь, — запальчиво сказал Зусман, дороживший своим мотоциклом больше всего на свете.

— Вот я и говорю, — с досадой откликнулся Маджио. — Играю. Энди, твои два — уравниваю. Итого четыре, Риди. Играешь?

— Ну вас к бесу, — сказал шестой игрок, рядовой Ридел Трэдвелл, родом из южной Пенсильвании. Он не выиграл еще ни разу. Бочка с жиром, из которой росли руки, ноги и голова Трэдвелла, колыхнулась в ленивом вздохе. Риди открыл свои карты и кинул их на одеяло. Его круглое лицо лениво расплылось в улыбке, обманчиво скрывающей исполинскую силу, которая таилась под толстым слоем жира. Рядом с нервным, юрким Маджио он был похож на толстого бронзового Будду. — Вы, ребята, меня раздели. Не мое это дело — играть с такими шулерами.

— Брось, — сказал Маджио. — У тебя еще целых двадцать центов, а мне только начало везти.

— Иди к черту. — Трэдвелл встал. — Двадцать центов — это две кружки пива. Я их тебе дарить не собираюсь, сам выпью. Нет, не умею играть в покер, хоть тресни!

— Факт, — согласился Маджио. — Ты у нас только одно умеешь — таскать на себе эту дуру АВБ[16], чтобы потом вместо тебя палил какой-нибудь сержантик.

— Ладно, не будем. — Риди Трэдвелл поднялся на пот и автоматически выбыл из кружка игроков. Еще минуту понаблюдав за игрой, он неторопливо вышел из уборной, ничуть не огорченный проигрышем — выиграй он десять долларов, настроение у него было бы не лучше и не хуже.

— Ну и тип! — покачал головой Маджио. — Мне даже было противно брать его деньги. Но я себя заставил. В этой роте, кроме меня и Пруита, все с приветом. А иногда я и насчет Пруита сомневаюсь. Ладно, — повернулся он к Энди, — что ты решил?

— А что у тебя здесь? — Энди тянул время, угрюмо разглядывая карты Маджио.

— Сам не видишь? Четыре трефы на «вскрышке», одна в загашнике. Чистая масть.

— А если ты блефуешь?

— Ставь деньги, узнаешь. Вот все, что могу посоветовать.

— Ты на последней сдаче не плюсовал, — угрюмо заметил Энди. — Хочешь меня вытрясти.

— Пятая трефа ко мне не в тот раз пришла, — сказал Маджио. — Хватит телиться. Играешь?

Энди насупленно поглядел на пару своих валетов, потом — на третьего, которого получил «в закрытую».

— Играю, — сказал он. — Что мне еще остается? Не с последней картой ты смухлевал, — укорил он Анджело.

— И не собирался, — возразил тот. — Четыре трефы, ты же сам видел. А не видел, я не виноват.

— Играю, — заявил Энди.

— Говори деньгами, — ехидно напомнил Маджио.

Энди неохотно выложил двадцать пять центов.

— А ты что скажешь. Пру? — улыбнулся Маджио.

— Придется играть, — сказал Пруит, пристально вглядываясь в лицо Энди. — У меня карта не фонтан, но, если у него только пара, я его накрою. — И он бросил мелочь на одеяло.

— Смотрите и скорбите! — Анджело прыснул и торжественно открыл свою пятую трефу. Потом протянул руку, сгреб деньги в пригоршню, растопырил пальцы и, когда мелочь посыпалась сквозь них, довольно захихикал, как старый скряга. — Если хочешь остаться в плюсе, теперь лучше пасуй, — посоветовал он Пруиту. — Потому что я потер свой волшебный носик и мне сейчас попрет.

— Это ненадолго. — Пруит в последний раз затянулся сигаретой и щелчком послал окурок под унитаз.