Отпуск и другие...трудности

- У-у-у-у, - тоненько проскулила Перухина, закрывая рот рукой. - Выключи, выключи!

Девушка подскочила и выбежала, стукнула дверь туалета.

- Ань, дальше уже таких подробностей не будет! – прокричала Марта, ощущая слабый укол совести.

- Я же говорила, я говорила, что ни чего хорошего на твоем диске нет! – Анька вернулась, вытирая лицо полотенцем.

- Зачем Вы его убили, милейший? – Стойнович снова включила DVD.

- Он не хотел отдать мне мои вещи. Он – вор!

- Что конкретно он украл?

- Он принес мне реликвии нашей семьи: опаловый гарнитур и медальон. Хотел мне же их продать, представляете?! Мне – потомку древнего рода Алдошинских. Я спросил где он их взял. Он ответил, что это не мое дело. Молодой хам!

- Тогда Вы его застрелили?

- А как по-вашему я еще мог вернуть в семью принадлежащие ей по праву ценности?

Отнять? Он во много раз сильней и моложе меня.

- Почему Вы решили, что это Ваши вещи? Насколько я в курсе, эти украшения действительно украдены, но не у Вас, милейший, а у одной барышни.

- На всех предметах есть стилизованный герб нашего рода. Это первое. Второе – я сам их прекрасно помню, да и после того, как пропал мой старший брат – Казимир Алдошинский – о них много говорили в семье.

- А Вы не боялись, что его станут искать?

- Нет, не боялся. Когда он приходил для предварительного разговора, он упомянул, что проживает один - девушки у него постоянной нет, с родителями связь не поддерживает. И к тому же собирается в скорости сменить место службы и жительства. Рассчитывая на вырученные от продажи драгоценностей деньги.

- Нет постоянной девушки? – переспросила у телевизора Анька. – А я кто? А я ему кто была?!

Телевизор из деликатности проигнорировал вопрос, равно как и Марта.

- То есть Вы отпустили всех своих служащих намеренно? Вы что, знали что он принесет? – продолжился допрос Виталия Ивановича.

- Естественно! Он же показывал фотоснимки. А как бы я смог сделать первичную оценку и назвать ему приблизительную цену?

- Вы заранее готовились его убить, верно?

- Я не отвечаю на подобные вопросы, - Алдошин гордо вскинул голову и Марта убедилась в правоте Дениса – глаз у владельца салона «Эль» был очень нехороший. Злой, колючий, ненавидящий. Трудно ему давалась маскировка под беспомощного чудаковатого старичка.

Запись кончилась. Девушки помолчали, думая каждая о своем: Перухина о том, что какой бы падлой Сергунчик не оказался, но такой смерти не заслужил, а Стойнович о том, как можно было жить с неугасимой яростной ненавистью в душе к стране, куда тебя занесла судьба. Почему было правдами и неправдами не уехать, не иммигрировать? Первой нарушила тягостное молчание Анька.

- Как же на него вышли?

- Ринат решил, чем по квартирам шерстить, народ беспокоить-волновать, мои смутные подозрения на счет хозяина салона проверить. Нажали посильней, он и раскололся.

- Били что ли?

- Сразу и били? Есть и другие способы воздействия - психологические. У Рината на фирме пара спецов работают по таким клиентам, к которым физическое воздействие применять не желательно.

- Так что там нужно решить, ты говорила?

- Да, хочешь ты свои вещи получить немедленно или ребята дадут записи законный ход?

- В чем кардинальная разница?

- В первом случае дело заминаем, Алдошина отпускаем. Он пока у Рината «отдыхает», в специальной комнатке для подобных случаев оборудованной. Труп Иванченко изымаем из холодильника и хороним с почестями, но без шумихи. Во втором, запись оказывается на столе в прокуратуре, ведется следствие, ценности лежат до его окончания в качестве вещественных доказательств. В любом случае, Алдошина вряд ли посадят, ему больше восьмидесяти лет, такие, кажется, уже не подсудны по УК. Или подсудны, но не сажаемы, не помню точно.

- Кто ж его посадит, он же памятник, - проговорила Анька невесело. – Хрен с ним, с Алдошиным или как его там по-настоящему и хрен с ними, с цацками этими! Пусть подавится! Пусть его с ними закопают, тварюгу такую.

- В смысле, пусть закопают? Прям щас что ли?

- Да нет, - Анька даже перекрестилась. – Когда сдохнет, пусть их с собой в гроб забирает. Такая моя воля. Пусть ему ее объявят и под зад коленом выкинут к ебене матери.

- Как скажешь, Ань, - и Марта набрала номер Тагирова.

*****

Негромко играла музыка, пламя свечей отбрасывало на стены, затянутые шелком, причудливые блики. Сытая Марта откинулась на спинку кресла и сквозь хрусталь бокала посмотрела на человека, сидящего напортив.

- Торжествуете?

- Есть немного, милая Марта Яновна, есть немного, - губы Артура Викторовича тронула улыбка. – И есть с чего. Когда тебе обязана такая красивая девушка, невольно заторжествуешь.

- Будете пользоваться служебным положением? – ахнула Марта, преувеличенно ужаснувшись глубине морального разложения шефа.

- Непременно, - не стал ее разочаровывать Слайцев. – И надеюсь, что неоднократно.

- Жаль, мы не в Америке, - Стойнович покачала головой. – Я бы подала на вас в суд за сексуальные домогательства.

- Хорошо, что мы настолько непродвинутое государство.

- А как же бескорыстие? Дева в беде и прочее консервативное пуританство? Где дух рыцарства?