Отпуск под пулями

Между тем троица внизу продолбила-таки небольшую дыру в полу и, подсвечивая в пролом фонарями, о чем-то оживленно совещалась. О чем — Локису расслышать так и не удалось, потому что внизу неожиданно началось и вовсе что-то непонятное… Сначала замелькало сразу несколько мощных фонарей, и Ахмед-оглы и его товарищи замерли в растерянности, напоминая неудачливый бомбардировщик, пойманный в слепящее перекрестье безжалостных прожекторов. После этого раздалось несколько трелей полицейских свистков и чей-то голос, усиленный и немного искаженный динамиком, прогремел из-за стены яркого света:

— Полиция! Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! При малейшем сопротивлении будет открыт огонь на поражение!..

24

— Нет, я все-таки решительно отказываюсь понимать ваши объяснения! — полицейский лейтенант отложил в сторону самую обычную шариковую ручку, которой заполнял лежавший перед ним на столе бланк протокола, откинулся на спинку стула и уставился на сидевшего напротив мужчину взглядом, наверное, свойственным всем полицейским мира. Были в этом взгляде и скепсис, и неприязнь, и явная попытка надавить на допрашиваемого и поразить какой-то особой проницательностью. Однако на мужчину все эти нарочитые строгости и дешевые игры в крутых полицейских, похоже, не производили особого впечатления.

Допрашиваемый хотя и выглядел несколько растерянным и мрачно-подавленным, но держать себя в руках явно умел и старательно пытался удержать на лице выражение почти аристократической холодности и высокомерия.

— Ваши подельники — этот немец и ваш личный секретарь — утверждают, что вы собирались похитить фрагмент античной мозаики, — продолжил допрос лейтенант. — Вот объясните вы мне, уважаемый господин Ахмед-оглы, зачем вам, богатому и почтенному бизнесмену, могла понадобиться какая-то старая мозаика?! Ведь это бред какой-то! Ночью, тайком, вы с железным ломом наперевес… как багдадский вор из сказок «Тысячи и одной ночи»!

— Лейтенант, мне нужно позвонить, — холодно заявил Ахмед-оглы, без особых церемоний прерывая разглагольствования полицейского. — Я имею право на один звонок!

— Безусловно! — не стал спорить лейтенант. — Звонить будете, конечно, своему адвокату?

— Нет, не адвокату. Звонить я буду полковнику Халеду.

— Вы знакомы с господином полковником? — полицейский едва уловимо насторожился, наверняка уже мысленно прикидывая, а не превратится ли столь удачное задержание ночных похитителей древностей в большую головную боль лично для него, лейтенанта полиции. Такое ведь частенько случается с особо ретивыми или недальновидными сотрудниками государственных служб! Арестовал или задержал того, кого вовсе и не следовало бы трогать, и вместо поощрений и повышений вполне можно лишиться и звания, и места, а порой и свободы вместе с жизнью. — Хорошо. Пожалуйста, звоните, господин Ахмед-оглы.

…Полковник Халед, невысокий, довольно щуплого сложения мужчина лет пятидесяти, в ладно пригнанной и тщательно отутюженной форме с солидным «фруктовым салатом» наградных колодок на узкой груди, появился минут через двадцать. Свежевыбритый и благоухающий дорогим парфюмом, полковник производил впечатление человека, только что покинувшего какой-нибудь светский прием, а не измученного полицейского чиновника, поднятого по делам службы среди ночи, когда «все добропорядочные жители Багдада спят спокойно, а воры и разбойники выходят на работу».

Едва появившись на пороге кабинета, в котором лейтенант пытался раскрутить на признание мрачно помалкивавшего Ахмеда-оглы, полковник на секундочку остановился, снял фуражку, вытер платочком лоб и шею, сокрушенно покачал бритой головой и с подобающей строгостью спросил, глядя почему-то на задержанного, а не на лейтенанта, после первых же слов начальника вновь вспомнившего свои недавние опасения:

— Что здесь происходит? Я отказываюсь верить своим старым глазам! Уважаемый Ахмед-оглы, неужели это действительно вы? В этом убогом кабинете… Лейтенант?

— Дело в том, господин полковник, что этот уважаемый господин был задержан в термах, где с двумя своими помощниками расколотил ломами древнюю мозаику, и это варварство…

— Ясно! Оставьте нас, я поговорю с… хм, задержанным сам, — безапелляционно заявил полковник и уже в спину торопливо выходившему из кабинета лейтенанту приказал: — Кофе нам свари и несколько бутербродов принеси!

Полковник уселся за стол, бегло и не скрывая насмешки прочел записи, сделанные лейтенантом в протоколе, и намного внимательнее рассмотрел изъятый у задержанных план с загадочным пояснениями и приметным крестиком, обозначавшим непонятно что.