Отпуск под пулями

— И где же она сейчас? — заметно напрягся Соболев. Черт возьми, неужели эта каменная штука где-то существует и может помочь прочесть наконец-то то, что написано на золотой ленте?!

— Да неподалеку, — не понимая, отчего вдруг так взволновались эти русские, ответила Мари. — Камень-то зеленого цвета — священного для мусульман. Балюстраду целиком перенесли в мечеть. Она от нас метрах в трехстах — когда шли сюда, наверное, видели угловые минареты? Могу дать вам путеводитель — там все подробно расписано и карта есть. Кстати, о надписях! Виктор, тут в подвальных помещениях есть непонятные надписи. Мне кажется, они зашифрованные — во всяком случае, мне прочесть не удалось. Может быть, ты взглянешь?

Даша спускаться в подвал наотрез отказалась, подозревая, что там вполне могут оказаться милые серые существа с мерзкими длинными хвостами, которых она с раннего детства боялась до обморока. Соболев отправился вдвоем с Мари, чем доставил госпоже Оленевой несколько невероятно длинных и малоприятных минут. Так что, когда криптолог с ученой француженкой наконец-то появились из двери, ведущей в подвалы бывшего храма, девушка вздохнула с нескрываемым облегчением. По словам Виктора, надписи ему прочесть не удалось. Во всяком случае, пока. Шифр, безусловно, интересный, заявил Соболев, расставаясь с Мари, и пообещал непременно взглянуть на эти надписи еще разок, но — в другой раз…

— Так как насчет моей просьбы? — уже на выходе из музея повернулся к провожавшей их Мари Соболев.

— Я постараюсь, — улыбнулась француженка. — Но ты пообещай еще раз взглянуть на мои надписи, о’кей?

— Обещаю. Но, к сожалению, Мари, я не всемогущ, — шутливо развел руками Виктор. — Все, до встречи!

…Метров двести Даша, крепко придерживаясь за локоть Соболева, шагала молча, потом все-таки не выдержала и спросила, втайне надеясь, что все ее подозрения и страхи не имеют под собой ни малейшего основания:

— У тебя с ней что-то было?

— Даш… — Голос Виктора был усталым и очень серьезным. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что если я старше тебя, то у меня вполне могла быть какая-то жизнь и до встречи с тобой. Но все, что было, — уже было, понимаешь, олененок? Было! И все давно в прошлом, и давай не будем об этом, хорошо? У меня и в детском саду была девочка, в которую я был «безумно» влюблен, — ты же не станешь меня и к ней ревновать? Выкинь из головы глупости! Я тебя люблю, тебя — это ясно или еще раз повторить?

— Повтори, — улыбнулась Даша. — Есть вещи, которые женщине нужно повторять тысячу раз на дню, — и она никогда не устанет это слушать…

28

…Наше мировосприятие так забавно и странно устроено, что ночью все кошки не только серы — в ночной тьме, порой такой таинственной и наполненной множеством непонятных и пугающих звуков, любая кошка может вполне показаться если и не громадным тигром, то уж коварной и невероятно опасной пантерой точно. И дело, пожалуй, даже не в том, что у страха глаза велики, а в том, что даже у сильного и отважного мужчины глубоко в крови прячется священный ужас перед властью ночной тьмы, унаследованный нами от далеких предков, щеголявших в косматых звериных шкурах. Этот ужас спокойно дремлет, когда мы чудной весенней ночью прогуливаемся с любимой девушкой, но просыпается и злорадно потирает косматые ручки, когда ты вдруг оказываешься один в безлюдном и незнакомом лесу, темном переулке, о котором ходит дурная слава, или даже просто воруешь в детстве яблоки в соседнем саду…

Старинная мечеть, погруженная в темноту, была точно такой же, как и вчера, и три, и десять дней назад, но белобородого старика в скромном одеянии муллы именно сегодня что-то беспокоило в этой, казалось бы, вполне обыденной и естественной темноте. Вечерний намаз давно закончился, все правоверные разошлись, на город опустилась ночь, но… Под высокими сводами и в углах мечети таилось какое-то напряжение, и муллу не оставляло ощущение, что есть там нечто или некто чужой и этот чужой неотрывно смотрит на него недобрым взглядом…

Старик привычно прошептал несколько строк подходящей суры из Священной книги, еще раз окинул залитое тьмой обширное помещение, задержался взглядом на решетчатой стенке строительных лесов, высившихся вдоль двух стен, и со скрипом закрыл створки дверей.

Громко брякнули ключи и скрежетнул замок, давно мечтавший о капельке масла. Мулла подошел к месту, где правоверные оставляли свою обувь, снимая ее по обычаю перед входом в мечеть, и тут же увидел вероятную причину своего беспокойства: неподалеку от его старых туфель стояли две пары кожаных мягких чувяков — излюбленной обуви местных жителей.

Кто-то забыл и ушел домой босиком? Вряд ли. Тогда что? Они… там? Зачем? «Нет иного Бога, кроме Аллаха, и Мохаммед — пророк его…» — привычно прошептал старик и, после короткого раздумья, быстро зашаркал к своей каморке, откуда можно было позвонить в полицию.