Отражение

– Ты убедишь ее, – твердо заявил я. Ричард не просто ученый, он отличный психолог. Он придумает причину для проведения единственного исследования, способного дать сто процентов гарантии того, что ребенок здоров… или не здоров.

– Как? И что делать, если окажется, что плод имеет генетические нарушения? На ее сроке аборт делать опасно, а дальше уже искусственные роды. Ты понимаешь, через что придется пройти девушке по твоей вине?

– Понимаю. Я осознаю, что везде неправ. Но сейчас нужно действовать, Ричард. Я хочу знать, здоров мой ребенок или нет.

– Скажи Анжелике правду. Она должна знать. Это и ее жизнь тоже, Макс. Она – будущая мать и именно за ней последнее слово.

– Я скажу, но сначала ты исследуешь ее. Я должен быть уверен, что все не зря…. Если малыш здоров….. Это все, о чем я думаю, на что надеюсь.

– Сорок процентов, Макс. Я должен предупредить, сорок процентов я даю на то, что плод имеет генетические нарушения. Шанс на чудо велик, – Ричард сменил тон. Наверно, он сочувствовал мне. Или просто говорил дежурными фразами. Я словно утерял свой дар чувствовать и считывать людей.

– Да, – отозвался я.

Утром Энжи скинула мне адрес. Я не спал всю ночь, глядя на город через панорамное окно. Целый город у моих ног. Я могу купить половину маленькой страны, но я бессилен помочь своему будущему ребенку. Я бессилен перед Его Величеством Случаем. Или судьбой? Неужели это мои мысли?

Я ехал к Энжи целую вечность, такими долгими были минуты. Я не знал, что скажу ей, как посмотрю в глаза … Осмелюсь ли? Стоило ли лгать столько лет? Как объяснить? И что объяснить?

Она ждала меня на улице. Спортивный розовый костюм и сумка через плечо, волосы заплетены в косичку. У меня сердце защемило. Девочка. Моя маленькая девочка. Я думал, что смогу забрать ее с собой в ад. Оказалось, что у меня недостаточно сил. Или она уже там? Ходит босыми ногами по выжженной земле моей души.

Заметив мою машину, Энжи подняла голову, улыбнулась неуверенно, робко. Как ребенок, которого только что наказали, и теперь он присматривается, размышляет стоит ли повторить шалость? Понимает ли она, что я сейчас держу в руках наши судьбы, будущее и жизнь… такую хрупкую у нее внутри.

Села рядом, тихонько, как мышка, почти не дыша. Волнуется, напряжена. Я тоже, Энжи, я тоже чертовски напуган, но не имею права показать тебе, как сильно наши чувства сейчас схожи.

– Привет, – тихо, шепотом.

– Доброе утро, – я улыбаюсь, нежно, трепетно, словно не держал ее горло своими руками, и не терзал ее, как животное, – Как спала?

Взгляд светлых глаз становится растерянным, я вижу в нем столько вопросов. Господи помоги, если бы я мог знать ответы. Хоть один. Я знаю одно – ты нужна мне, как воздух, но я дам тебе уйти, чтобы не убить, не уничтожить, не запятнать сильнее. Мы столько говорим о нас. В моей голове. Сотни диалогов. И ни в одном я не могу объяснить…. Ни черта не могу объяснить.

– Плохо, – отвечает она, глядя мне в глаза. Сколько раз во время ссоры, Энжи упрекала меня за пустоту, за бесчувственность и отстраненность. Инопланетянин. Так она говорила. Знала бы Энжи, как сильно она близка к правде. Я не такой, как все, но в этом нет ни грамма романтики. Только ужас и страх. За завтрашний день, который для меня может настать в комнате с белым потолком, из которой я уже не выйду.

– Что мы будем делать? – наконец, спрашивает Энжи, – С разводом?

– Давай обговорим позже. Сейчас важнее – пройти обследование. Убедимся, что с ребенком все хорошо, и поговорим, – ответил я тоном миротворца. Моя жена удивленно смотрит мне в глаза. Я считываю ее чувства, мое сердце ноет, болит, рвется к ней. Я могу ощущать физически ее состояние. Ей страшно, как и мне.

– А почему должно быть нехорошо? Те анализы, что я успела сдать, абсолютно нормальные, – раздраженно ответила Энжи, глядя на меня с негодованием.

Все внутренности обдало холодом. Как я могу сказать ей? Она уже любит его. Любого. И я, я тоже. Мы могли бы стать семьей, настоящей, любить друг друга. Детские праздники, семейные традиции, мама, папа, дедушка, воздушные шарики, разбитые коленки. Как сон, как сон…. Я отвернулся, не в силах смотреть Энжи в глаза. Три месяца назад я думал, что все самое страшное уже случилось. «Но мир не для тех, кто любит сны». Я ошибался. Так часто и так много. Не стоило покидать белую комнату и оставлять Эмили. Она дала бы мне забвение, которого я так жажду теперь. Почувствовав, что не могу дышать, я остановил машину, резко съехав на обочину.

– Макс, что ты творишь! – закричала Энжи, – Убить нас хочешь.

Она схватила меня за лицо, холодными, влажными от волнения ладошками, повернула к себе, желая отчитать, но внезапно вся злость и обида ушла из ее светлых глаз, и они приобрели тот самый серебристый оттенок, как тогда, в те моменты, когда она еще любила меня. Я почувствовал, как кулак, сжавший мои легкие расслабляется. Я хочу прижаться к ней, спрятать лицо в волосах, которые пахнут апельсинами и солнцем. Хочу слышать, как бьется ее сердце и мечтать, чтобы завтра никогда не наступило.