Отражение

После занятий я бродила по городу, одна, как неприкаянная сирота, среди толпы бегущих равнодушных людей. Иногда на глаза накатывали слезы, и я не сдерживала их, в надежде, что полегчает. Но легче не становилось. Погода не подвела. И в унисон моему настроению закрапал холодный дождь. Именно он загнал меня домой. Я совсем потеряла счет времени. Темнело. Неужели я гуляла так долго? Странно, но оказавшись дома, я не смогла вспомнить ни одной мысли, которая одолевала меня во время скитаний по городу. Голова совершенно пустая, как выпотрошенная рыба. И я спокойная, словно озеро в безветренный теплый полдень. Дом был тихий, темный, как приют в фильме ужасов. Того и гляди из темного угла кто-то выскочит и напугает до смерти. Я не стала разрушать мистическую гармонию, не включила свет. Сидела на кухне, глядя как капли дождя стучат в окно, слушала плач неба. Мне было тепло, а там, в саду – мокро и холодно, и от этого контраста становилось так хорошо и уютно. И даже дом больше не пугал меня.

Я не смотрела на часы, но чувствовала, что уже поздно. Глаза начали слипаться, неимоверно клонило в сон. Я отошла от окна, и, потеряв равновесие, чуть не упала. Рассмеялась над собственной неуклюжестью, и пошла наверх. Но ощупь.

Приняв теплый душ, я облачилась в смешную с детскими рисунками пижаму, одну из тех, что особенно раздражали Макса, и пошла к постели. В спальне было темно, но я почувствовала, в двух шагах от кровати, остановилась, напрягая слух и зрение. Кто-то был здесь. Сейчас. Дышал. Я задрожала, испугавшись недавних воспоминаний о фильмах ужасов. Полсекунды хватило, чтобы отступить, отпрыгнуть назад и щелкнуть выключателем. Свет ослепил. Ненадолго.

– Макс, – выдохнула я с облегчением.

Он лежал на своей половине, полностью скрытый одеялом и тоже щурился, глядя на меня с сонным недоумением.

– Ты меня испугал до смерти! – упрекнула я мужа, – Включи ночник.

– Я испугал? Ты прокралась, как вор, свет врубила посреди ночи. Где тебя черти носят? – включив ночник, Макс глянул на свой мобильник, – Час ночи, между прочим, – Требовательно уставился на меня. Я выключила большой свет и забралась в постель, взбила свою подушку.

– До чего мы докатились, Эванс, – Устало выдохнула я, глядя в потолок, – Я испугалась собственного мужа, спящего в нашей кровати. Потому что не ожидала его там увидеть.

– А где мне быть, по-твоему? Ты специально надела эту пижаму? Ты так и не ответила, где была, – он развернул меня к себе, настаивая на зрительном контакте. Для него это важно – всегда смотреть в глаза. Так он контролировал мои мысли и чувства, словно имел над ними власть.

– Гуляла по городу, думала о тебе, потом пришла домой и смотрела на дождь в окно на кухне, а потом поднялась в спальню и наткнулась на тебя, – Бесцветным тоном перечислила я.

Макс выключил свет и притянул меня к себе, буквально вынуждая положить голову ему на плечо. Он был теплым, кожа гладкая, нежная, но под ней чувствуются твердые мышцы, в ноздри ворвался аромат сигар и дорогого виски, и еще один специфический оттенок, определить который у меня не вышло.

– Почему ты не позвонил? – спросила я, слушая, как сильно и гулко бьется его сердце. Мы лежали, крепко обнявшись, я любила его безмерно, но не испытывала ни капли возбуждения. Раньше подобное не представлялось возможным. И даже его руки раздражали меня, душили, лишали воли и свободы движения.

– У тебя телефон выключен, – ответил он тихо, дыша мне в макушку. Он гладил мои плечи, рассеяно, и тоже – без вожделения. Словно я была ребенком, которого обидели или только собирались обидеть.

– Разрядился, наверно. А почему ты рано?

– Час ночи, – напомнил Макс.

– Да, я знаю. Но я долго просидела на кухне.

– Отец вернулся, – выдохнул Макс.

– Здорово, – в груди потеплело. Неужели у нас появится шанс наладить отношения? Я устала от напряжения, которое возникло в последние дни и никак не хотело рассасываться, – У меня практика начинается через неделю. Мы с ним договаривались, что я пройду ее в головном офисе. Скоро тоже буду приходить поздно. А ты, наверно, рано? Эдвард, наконец, снимет с тебя часть нагрузки, и мы сможем больше времени проводить вместе.

– На самом деле, я хотел сказать, что уезжаю утром, – после небольшой паузы, сказал Макс, разбив вдребезги все мои надежды. Я просто ушам своим не верила. Бред какой-то. Он почувствовал, как я натянулась и окаменела, и попытался оправдаться: – Обещаю, что это в последний раз. Дело срочное. Личная просьба Эдварда. Я не могу отказать.

– Надолго? – спросила я одеревеневшим голосом.

– Десять дней – максимум. Может, раньше освобожусь, – на выдохе сказал Макс. Я резко отстранилась, но он поймал меня за плечи и в каком-то отчаянном порыве прижал к себе, зарываясь лицом в мои волосы.