Отражение удара

У нее вчера новоселье было, квартиру поменяла, что ли... Ну, пригласила наших музыкантов: во-первых, вроде как коллеги, а во-вторых, живая музыка... Она, Шинкарева, любит пыль в глаза пустить.

- Значит, Токарева вчера вечером гостила у нее?

- По идее, должна была быть. Да вы Шинкареву спросите.

- А где ее найти?

- Дома, где же еще. Это где-то на Малой Грузинской. Она все уши прожужжала этой новой квартирой: как это близко к центру, да какой дом старинный, да какие потолки высокие... Ну, известное дело, баба.

- Хорошо, - задумчиво сказал Гранкин, - хорошо... А ты не знаешь, врагов у Токаревой не было? Ну, завидовал там кто-нибудь, или, к примеру, клинья подбивал и отлуп получил... А?

- Да какие у нее враги! - отмахнулся охранник. - Говорю тебе, майор, это какой-то трахнутый недоумок развлекается. Вот увидишь, недели не пройдет, как у вас еще парочка таких же жмуриков появится, помяни мое слово...

- Да, - сказал майор.

- Да, - спохватился охранник, - в самом деле...

Ну, удачи тебе, начальник. Найди этого козла, добром прошу.

- Найду, - пообещал майор с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.

***

Илларион Забродов положил телефонную трубку и с неудовольствием посмотрел в окно. На улице окончательно распогодилось. Небо, с которого еще час назад капал бесконечный дождь, было совершенно чистым и стремительно наливалось той пронзительной, режущей глаза, спектрально чистой голубизной, которую можно увидеть только в погожий октябрьский денек, да и то с утра пораньше, пока над городом не повисло грязно-серое одеяло выхлопных газов. День обещал быть просто великолепным, а лишившийся своего средства передвижения Илларион был прикован к городской черте.

- Ну и ладно, - вслух сказал Илларион, - ну и пожалуйста. Буду сидеть дома и морально разлагаться. Чего я не видел в вашей городской черте?

Для начала, просто чтобы вернуть дню хоть какую-то видимость привычного распорядка, он принял душ.

Стоя под тугими горячими струями, он время от времени невольно косился на круглое окно, прорезанное в стене ванной. Ему очень нравилось это окно, но сейчас оно вызывало у него недовольство: за ним по-прежнему синело небо, напоминая об упущенных возможностях и неосуществленных планах.

- Да будет тебе, - пробормотал он, энергично растираясь мочалкой. - Не последний день живем.

Приняв душ и побрившись, он соорудил нехитрый завтрак и неторопливо воздал должное еде. Это было одно из преимуществ гражданской жизни: можно было никуда не торопиться и есть то, что нравится, а не то, что подвернулось под руку. Конечно, все рано или поздно надоедает, и полная свобода может наскучить так же быстро, как и жесткие рамки армейской дисциплины, но Забродов умел не скучать наедине с собой. Да он никогда и не оставался один: даже если вокруг него не было людей, под рукой всегда были книги, а если они вдруг оказывались вне пределов досягаемости, Илларион всегда мог прибегнуть к услугам своей памяти. Ему нравилось мысленно листать пожелтевшие страницы, то соглашаясь с авторами, то вступая с ними в яростную полемику. Впрочем, споры, как правило, заканчивались ничем: большинства оппонентов Иллариона давным-давно не было в живых, и доказать им что бы то ни было не представлялось возможным.

Илларион улыбнулся своим мыслям. Смешно надеяться доказать что-то умершим, когда и с живыми-то сплошь и рядом не удается достигнуть хоть какого-нибудь понимания. Вся наша жизнь - это сложная и неимоверно запутанная система компромиссов, взаимных уступок или, проще говоря, сделок: сделок с начальством, с друзьями и знакомыми, с самим собой и собственной совестью...

- Ну, повело кота за салом, - вслух сказал он, безотчетно пародируя лучшего друга и бывшего начальника Андрея Мещерякова. - Опять философствуешь, Забродов, а посуда у тебя, между прочим, до сих пор не вымыта... Ай-яй-яй, Забродов. А еще книжки читаешь..:

Устыдившись, он перемыл посуду и огляделся в поисках еще каких-нибудь хозяйственных дел, которые следовало прикончить в зародыше, чтобы не мешали лениться. Это было одно из его любимых занятий - лениться, и Мещеряков, бывало, буквально лез на стенку, когда свежий, подтянутый и чисто выбритый, но все равно какой-то не по-военному расслабленный капитан Забродов входил к нему в палатку и, дурашливо становясь навытяжку, деревянным голосом рапортовал: "Товарищ полковник, задание выполнено, потерь нет. Разрешите лениться?" Впрочем, тогда Мещеряков еще не был полковником, и лениться им обоим приходилось чрезвычайно редко...

"Бедняга, - подумал Илларион о Мещерякове, покидая кухню, - ему-то и теперь полениться некогда.

Где уж тут лениться, когда полковников - море, а генералов, хоть и много, но все-таки гораздо меньше. У геометрии железные законы, и, чем ближе ты к верхушке пирамиды, тем труднее протискиваться наверх. Тут либо подличай и иди по головам, либо работай на износ и не забывай вовремя уворачиваться и откусывать ноги тем, кто норовит наступить тебе на физиономию..."