Отражение удара

— А вы, я вижу, настоящий специалист.

— Да куда уж мне… Так, любитель. Подбираю, что с воза упало… Но здесь встречаются любопытные экземпляры. Впрочем, вы же не коллекционер. Вам, должно быть, неинтересно.

— Отчего же? — удивилась она. Голос был звонкий, совсем молодой, и Забродов поймал себя на том, что соседка нравится ему все сильнее. — Я вижу, у вас здесь настоящая сокровищница. Девятнадцатый век… ого, даже восемнадцатый!

— Есть и семнадцатый, — скромно похвастался Илларион, — вон там, наверху, слева.

— Ой, правда! Господи, до чего интересно! Вот так живешь, крутишься, как белка в колесе, а вокруг столько удивительного! А ты, как ломовая лошадь, и шоры на глазах…

— Вы совершенно не похожи на ломовую лошадь, — не удержался Илларион. — Напротив… Гм. Извините, это я куда-то не туда заехал.

— Почему же не туда? — Тон вопроса был так же непонятен, как и выражение глаз. Что это было: насмешка, предостережение типа «Не влезай убьет!», простая вежливость или, наоборот, приглашение к более активным действиям? — Поверьте, комплименты всегда приятны. От мужа их не дождешься, он ко мне привык, как к домашним тапочкам, а на работе… ну, там у всех одни деньги на уме.

— Гм, — повторил Илларион. Он действительно не знал, что еще сказать.

— Я собственно, вовсе не жаловаться пришла, — спохватилась Алла Петровна. — Вы уж не сердитесь, я к вам вломилась… Просто сегодня у меня отгул, а идти никуда не хочется, да и куда пойдешь? Тем более, муж на работе.

— Да, — сказал Илларион, который никак не мог понять, куда она клонит. — Я его встретил на лестнице.

Он у вас очень приятный человек.

— Да, очень. Но дело не в нем. Просто, когда мы приходили звать вас на новоселье…

— Извините, — перебил ее Илларион. — Я ужасный свинтус и совершенно некомпанейский человек. — Книгочей-одиночка, Этакий, знаете ли, замшелый индивидуалист.

— Пустое. — Алла Петровна улыбнулась, и Илларион не мог не улыбнуться в ответ. — Просто я еще тогда заметила, сколько у вас книг. Может, дадите что-нибудь почитать?

Илларион задумчиво поскреб ногтями щеку. Жадность не относилась к числу пороков Забродова, но он знавал множество очень честных и порядочных людей, которые всегда в срок и до последней копейки отдавали долги, никогда не забывали вернуть взятую напрокат по случаю свадьбы или именин табуретку и при этом считали, что нет ничего естественнее, чем зачитать книгу, которую взяли на время, хотя любая книга из его коллекции стоила куда больше табуретки, а некоторые тянули на целый мебельный гарнитур.

— Я клятвенно обещаю вернуть ваше сокровище точно в назначенный срок, — без труда угадав причину его колебаний, добавила Алла Петровна.

Илларион с удивлением почувствовал, что краснеет.

Сегодняшний день начинался не лучше вчерашнего. Накануне с утра пораньше его поджидал неприятный сюрприз, а сегодня он раз за разом попадал впросак, невольно ставя себя в дурацкое положение.

— Ч-черт, — пробормотал он. — Извините… Поверьте, я вовсе не думал…

— Думали, думали, — весело уличила его во лжи Алла Петровна. — Еще как думали. Я вас насквозь вижу, потому что сама не раз бывала на вашем месте. Я когда-то собирала детективы… я понимаю, для вас это смешно…

— Не вижу ничего смешного, — серьезно ответил Илларион. — Смешно, когда человек любит читать детективы, а сам заставляет полки Гегелем, Кантом и Спинозой, от которых, честно говоря, его с души воротит.

И все для того, чтобы произвести впечатление на знакомых. Собственно, это не смешно, а грустно: человек без нужды унижает и ущемляет собственное «я», как будто без этого мало всяких ущемителей. Ох, простите, опять меня понесло. Больная тема, знаете ли.

— Что-то непохоже, чтобы вы себя сильно ущемляли, — сверкнув загадочной улыбкой, заметила Алла Петровна. — Да и извне, как мне кажется, вас не очень-то ущемишь. Вы весь какой-то… как из твердого дерева.

— Дубовый?

— Крепкий. Надежный. Сильный.

— Ох! А еще?

— Еще? Еще вы цельный.

— Ну, я же говорю: дубовый массив. Есть за мной такой грех. Я ведь, знаете ли, всю жизнь прослужил в армии. А теперь вот, как говорится, снял портупею и рассыпался.

— Вы?! В армии? А я-то думала, что ваш камуфляж — это… ну… ну, камуфляж. В прямом смысле слова, — Увы. Вы, к сожалению, ошиблись.

— Скажите тоже, к сожалению. Вы заметно улучшили мое мнение о нашей армии.

— Гм, — снова сказал Илларион. Этот быстрый, как в пинг-понге, обмен игривыми репликами напоминал стремительный дебют шахматной партии, когда игроки, почти не размышляя, обмениваются быстрыми заученными ходами. Осмотревшись, он решил, что этот разговор далековато завел по скользкой дорожке, и довольно неуклюже вывернул на большак.

— Так что случилось с вашими детективами?

«Вот это и называется у шахматистов „непринятым ферзевым гамбитом“, подумал он, борясь с желанием сильно дернуть себя за ухо. — Нечего, нечего. На чужой каравай рот не разевай. Всяк сверчок знай свой шесток.

Ну, и так далее… Но какая женщина! Черт в юбке. Точнее, в халате».