ОТРАЖЕНИЯ

Он угощал меня своей домашней наливкой и пел студенческие песни на почти родном датском языке.” Де варрень скикеле ву нэ-эман сам скулэ гау эффероль. Оф, са-са..” У него всю жизнь было два имени: настоящее - Рахмиэль Косой и “ жизненное” - Михаил Косов. Под этим именем его знали и друзья, и коллеги, и читатели. Как зарубежного корреспондента Телеграфного агентства Советского Союза- ТАСС. И это правда. Но не вся.

На самом деле Михаил все сороковые военные годы прошлого века был кадровым советским разведчиком, работавшем за границей.

Еще до войны он закончил в Ленинграде институт иностранных языков с основным профилем - немецкий. Второй язык - английский. Отличный студент, он поступил в аспирантуру, намереваясь стать филологом. Но где-то в это время его и “зацепили” ребята из разведки. Дело шло к большой войне и через партийные органы, вплоть до ЦК и, в частности, курирующего кадры, Г. Маленкова, Михаила сначала перевели в Москву и здесь уже стали готовить к специальной заграничной командировке. Прикрытием была выбрана работа корреспондента.

- В большинстве своем этим делом занимались действительно журналисты, - объяснил он - Но иногда, как в моем случае, “корреспондент” становился прикрытием для разведчика. Я был в системе именно военно-морской разведки СССР. Но должен был работать над поставленными задачами не как нелегал, а под вполне официальной “ крышей”.

Сначала Косой был направлен, как журналист, по сути уже в фашистскую Венгрию, где, кроме местной контрразведки, вполне свободно действовали и немецкие спецслужбы. Там его и застало 22 июня 1941 года.

- Я и сейчас не понимаю, как мы тогда работали, потому что не очень осторожничали. Для нас главным было выполнение задания Центра, любой ценой. Мы как-то думали о себе лично в последнюю очередь. О том, что вот-вот грядет война стало понятно, когда немцы стали перебрасывать свои войска из Югославии не обратно - в Германию, а к границе с СССР, к узловой станции Чоп. Тогда немецкие поезда были стандартные и отличались от венгерских. И мы, весь наш корпункт, круглосуточно, от-слеживали их составы, идущие через Будапешт: сколько, какие войска, какая техника.

О том, что будет война я точно узнал еще за десять дней до ее начала. Мой немецкий коллега из агентства “ Вольф”, с которым мы подружились, сказал мне тогда при встрече: « Миша, мы видимся сегодня в последний раз. Скоро начнется война”. Это была не провокация. Он просто хотел меня предупредить. И не сомневался в их будущей победе: “ Один немецкий солдат стоит трех русских,” - пояснил он тогда свою уверенность. “ Увидимся через год и посмотрим, чья будет победа” - отшутился Косой.

 Из Венгрии через третьи страны он вернулся в Москву и через год был направлен в нейтральную Швецию. Уже непосредственно по линии своей разведки. Но официально - корреспондентом все того же ТАСС.

Первым заданием было установление связи с советским агентом, эстонец по - национальности, который был заслан в Швецию еще до войны, легализовался и был “ законсервирован” до нужного часа. - Обычно, - пояснил Михаил - приехавший на связь диктует место и время встречи, исходя из ситуации и возможностей. Чтобы не засветить нашего человека. Но эстонец повел себя необычно - он сам стал навязывать условия. И мне пришлось поехать в его поселок и далее - в лес, где мы и встретились. Это оказалось неслучайным. Парень отказался работать с нами. Но и не “сдал”. Ему самому это было невыгодным. Когда я сообщил о неудачной связи в Центр, оттуда последовала команда “ отступить от него.” Но, признаюсь, я опасался, что после этого отзовут меня, а там - кто его знает? Но это тоже была часть работы - риск и с чужими, и со своими.

 Одним их первых Косой, по его словам, получил информацию о том, что Германия уже работает над созданием своей атомной бомбы. Ею с советским журналистом сознательно поделился тогдашний мэр Гетеборга, сочувствовавший союзникам. Но без ссылки на источник своей осведомленности.Швеция была нейтральной, но торговала с Германией вовсю. Косой тогда не понял о чем идет речь - что такое работы над расщеплением урана и атомное оружие знали единицы. Он поспешил в Стокгольм и лично доложил об этом разговоре послу СССР в Швеции Александре Коллонтай. Но военный атташе отказался переправлять информацию в Москву.

- У нас - сказал он железное правило - Информацию, которую ты получил не лично, а с чьих то слов, да еще без ссылки - не передавать.

После войны его сразу же направили работать, еще на пять лет, в Данию. - С марта 1940 года, когда я поступил в ТАСС, и начались командировки - вплоть до октября пяти-десятого у меня не было ни дня отпуска, - так кратко охарактеризовал он условия своей двойной работы. Но уехать все-таки пришлось.

- А у вас не появлялось желания остаться на Западе. Некоторые же оставались и остаются?