Отражения

К воротам подъехал пятый фургон. Работали девоны споро, но реквизит требовал бережного отношения, поэтому разгрузка шла не так быстро, как хотелось. Шварц исчез, воспользовался тем, что Зур отвлеклась на Портного, и смылся. Зиновий тоже ушёл, промямлив: «Увидимся», однако сполна насладиться увлекательным процессом перемещения тюков и ящиков у Татум не получилось. Не прошло и минуты после ухода Портного, как зазвонил телефон, и, выслушав короткое сообщение: «Посылка на месте», женщина поспешила вглубь подземелий. И если бы в этот миг кто-нибудь смог заглянуть под капюшон, то ни за что не узнал бы обычно холодную и бездушную Зур: её глаза ярко блестели, щёки раскраснелись, она в нетерпении покусывала губы и изредка улыбалась.

Несмело улыбалась, словно надеясь на что-то хорошее, но не веря, что получится.

Татум торопилась так, что почти перешла на бег, и лишь в последнем коридоре опомнилась, поняла, что теряет лицо, вернулась к привычному размеренному шагу и в апартаментах появилась с достоинством королевы. Медленно пересекла гостиную, уселась в кресло, лишь после этого посмотрела на Вирана, рядом с которым стояла пленница и…

И не сдержалась:

— Цепи? — изумлённо воскликнула Татум, разглядывая тонкие, но очень прочные кандалы, сковывающие запястья и лодыжки молодой женщины.

Виран побледнел от страха. Он не видел скрытого капюшоном лица, но давно служил Зур и по голосу понял, что хозяйка в ярости.

Татум подняла взгляд выше.

— Мешок?!

Голову пленницы скрывала плотная чёрная ткань.

— Это всё Иннокентий, — пролепетал Виран. — Я не знал… я не думал…

— Сними! — взвизгнула Татум, и её тонкие пальцы скрючились в птичьи лапы с острыми когтями. — Сними немедленно! Почему на ней мешок? Почему она молчит?!

— Молчит из-за кляпа во рту, — негромко сообщил сидящий в дальнем углу Иннокентий.

Толстяк выглядел по обыкновению элегантно: светлый льняной костюм, идеально белая рубашка и светлые туфли. Справа, на журнальном столике лежала шляпа. Позу Кросс выбрал спокойную до небрежности, костюм носил с врождённым изяществом, и, глядя на него, никто не заподозрил бы, что под прекрасно пошитым пиджаком скрываются две кобуры с автоматическими «Береттами» 93R.

До сих пор Иннокентий молчал, внимательно наблюдая за Татум и видя в её поведении не столько гнев, сколько игру на публику, но сейчас решил вмешаться.

— Зачем? — прошипела Зур, поворачиваясь на голос. Она, разумеется, сразу увидела Кросса, но до сих пор игнорировала, показывая, что толстяк ей не ровня. — Кто тебе позволил вставлять кляп?

— А кого я должен был спрашивать? — удивился Иннокентий.

— Зачем ты это сделал?!

— У твоей подруги длинный язык, — с улыбкой ответил Кросс. — Не вставь я кляп — пришлось бы пристрелить.

— Мужлан!

— Ты объявила награду — я доставил груз. Груз цел и нетронут, а упаковка — на моё усмотрение.

— Это не груз! Мерзавец!

Судя по всему, Иннокентию надоело выслушивать вопли хозяйки театра, потому что на этот раз он глубоко вздохнул, поднял вверх указательный палец и вежливо, но отчётливо холодно произнёс:

— Татум баал, когда захотите в следующий раз меня оскорбить, вспомните, пожалуйста, два важных момента. Первое, ваше знаменитое умение на меня не действует. Второе, учитывая ваши размеры, я могу откусить вам голову не только в переносном смысле.

У пленницы дрогнули плечи, кажется, она засмеялась. Виран съёжился, в ужасе глядя на хозяйку, но Зур, надо отдать ей должное, не взорвалась. Видимо, ухитрилась не только расслышать, но и обдумать слова толстяка.

Она выдержала короткую паузу, возможно, справляясь с бешенством, но ответила спокойно:

— Ты на территории Первородных, Кросс, здесь полно моих слуг.

— Они станут замечательным гарниром, оттенив вкус главного блюда, — приятно улыбнулся в ответ Иннокентий и напомнил: — Мы говорили о деньгах.

Чем дал понять, что не собирается затевать ссору.

— Сколько времени она пробыла у тебя? — по-прежнему спокойно поинтересовалась Зур.

— Довольно долго.

— Почему не доставил сразу?

— У меня дела в Москве.

— Она здорова?

— Как я уже упоминал — да. Но немного помята.

— Ты её бил?

— Сегодня утром. Недолго.

Толстяк ждал очередной вспышки, но не случилось.

— Зачем? — почти равнодушно спросила Татум.

— Не хотела идти к вам, — ответил Кросс, выделив слово «вам».

Из-под мешка послышалось невнятное мычание, словно пленница попыталась выругаться. Зур коротко передохнула и бросила на стол увесистый мешочек с монетами.

— Здесь вся сумма.

— В чём?

— Полные филармоникеры.

Иннокентий весьма резво вскочил с кресла, сгрёб здоровенной рукой мешочек, потряс его, с наслаждением прислушался к звону и расплылся в улыбке:

— С вами приятно иметь дело, Татум баал.

— Убирайся.

Но он не стал торопиться. Отвесил лёгкий поклон, показывая, что готов распрощаться, но с места не сдвинулся, заставив Зур нетерпеливо поинтересоваться:

— Что ещё?

— У вас случайно нет лишнего билетика на завтрашнее представление? — невинно осведомился толстяк.

Несколько секунд женщина изумлённо таращилась на Иннокентия, и веря, и не веря своим ушам, а затем нервно рассмеялась: