Отражения

— Звонила, но меня всё время опережали, — вздохнула женщина.

— У вас есть возможность задать вопрос сейчас.

— Я думала, это вы хотите задать мне вопрос, Кирилл Амон. Ведь сегодня вы пришли ко мне, а не наоборот.

Он неожиданно понравился Татум: высокий, плечистый, раскрепощённый и совершенно чужой здесь, на празднике Первородных, в грязной и бездонной трясине московской Тьмы. Но при этом — ни капли страха или смущения, хотя вокруг одни только грешники. Абсолютное спокойствие, и лишь иногда по лицу скользит лёгкая тень, как будто Амон хочет скривиться, но дипломатично сдерживается.

«Сдерживайся, демонстрируй воспитание, прячь отвращение глубже! Сначала будет неприятно, потом войдёт в привычку, а в конце концов ты станешь равнодушным ко Злу!»

Татум видела подобное не один раз и не сдержала улыбки. Невидимой из-за низко надвинутого капюшона.

Дипломатичный дурачок ей понравился, будет приятно видеть его потемневшим.

«А возможно, милый мальчик, я сама возьму тебя за руку и отведу к сердцу Тьмы… Интересно, тебе нравятся миниатюрные женщины? А крупные мужчины?»

Портной, который подвёл к Зур Кирилла и его рыжего приятеля, выбрал идеальное время: хвалебные возгласы и вдумчивые поздравления закончились, гости занялись аукционом актёров, раскупая удовольствие на ближайший день, и позабыли о хозяйке театра. И место Зиновий подобрал правильное: Татум встретилась с мужчинами в углу, у двери, за которой находились гримёрки, и они могли в любой момент войти в коридор и скрыться от любопытных глаз.

Портной их свёл, а сам исчез, что тоже было на руку Зур.

— Как вы заставляете актёров творить те мерзости на сцене? — хмуро спросил Амон. — Подчиняете их разум?

— И да, и нет, — мягко ответила Татум. — Я действительно могу подавить чью угодно волю, превратить в игрушку и заставить делать всё, что мне угодно. При этом я обрету марионетку, но потеряю актёра. Потеряю талант… Я давно убедилась, что талант несовместим с искусством прямого подчинения, и отыскала иной способ…

— Не столь жестокий?

— Более действенный, — уточнила Зур. — Если вы понимаете разницу… — И свободно продолжила: — Всё дело в тенях, Кирилл Амон. Тени — это часть мира внешнего, который вы видите каждый день, но при этом — часть вас самого. Тень живёт внутри каждого, и я вижу разум шахматной доской — чёрные и белые клетки, на ней фигуры — чёрные и белые, а вокруг — тени, только чёрные. Главный секрет заключается в том, что я умею наделять тени силой, помогаю им закрыть белые квадраты и белые фигуры. Я не подчиняю чужой разум, Кирилл Амон, не делаю актёров марионетками, а дарю им новую жизнь. Новое ощущение мира. Все мои актёры наслаждаются на сцене, потому что у них внутри нет ничего, кроме теней. А то, что вы назвали мерзостью, для них есть способ обретения счастья.

— Они понимают происходящее? — изумился молчавший до сих пор Машина. — Они не под наркотой и не под гипнозом?

— Они понимают происходящее и наслаждаются, — подтвердила Зур. — Они не играют — они живут. Они так живут.

Амон вновь почувствовал приступ дурноты, и снова — от омерзения.

— Это ещё чудовищнее, чем я ожидал.

— Спасибо, Кирилл Амон. Ваши слова много для меня значат.

А Машина вдруг подумал, что Татум напрасно острит — она просто не понимает, кто перед ней, не догадывается, что если Кирилл в какой-то момент решит её убить — он её убьёт. И ни многочисленная охрана, ни гости-колдуны, ни присутствие Гаапа его не остановят. А Кирилл, судя по выражению глаз, был близок к тому, чтобы порвать женщину в клочья голыми руками.

Потому что до сих пор его ни разу не тошнило от омерзения.

— Я не хвалил вас, — мрачно произнёс Амон, сдержавшись.

— Вы изумлены, — кивнула Зур и тем чуть-чуть сняла возникшую напряжённость. — С другой стороны, это ведь не первая эпатажная постановка, которую вы посетили.

— Ваша — самая талантливая.

— Вам наверняка обо мне рассказывали, — капюшон качнулся в сторону Покрышкина. — И вы искали встречи не для того, чтобы расспросить об актёрах.

— Мы можем поговорить без свидетелей?

— Вас смущают гости?

— Я приехал к вам.

— Прошу. — Татум поставила недопитый бокал на поднос официанта, первой шагнула в коридор и вошла в третью дверь справа. Знала, что предыдущие комнаты уже превращены в «кабинеты», где нетерпеливых гостей ублажают актёры. Пока — в «кабинетах», но скоро веселье охватит весь амфитеатр: и холл, и зал, и сцену. Все постановки Театра Теней обязательно заканчивались оргией.

Стоявшие в коридоре охранники — два волколака, — проводили троицу внимательными взглядами.

— Тут нам будет удобно.

Зеркала с подсветкой, диван, кресло, столики с косметикой, вешалки… Привычная атмосфера театрального закулисья, но… Но Зур вдруг испытала приступ необъяснимого страха. Или предчувствия? Или страха? На мгновение показалось, что поручение Айзермана невыполнимо и несёт лично ей страшную угрозу. Захотелось рывком вернуться в коридор и бежать…

Бежать…