— Я заметил, что тебе нравится белое золото.
— Красивое… — Ксана полюбовалась на подарок, отставив руку в сторону, и улыбнулась: — Надеешься, что окольцевал?
— Ещё нет, но я над этим работаю.
— У тебя получается.
Ксана поцеловала Германа в губы, вновь улеглась рядом и прижалась к его плечу.
— Я тебя окольцую, — пообещал мужчина.
Она счастливо улыбнулась, но промолчала.
Закрыла глаза и почти сразу уснула.
С улыбкой на губах.
Финал поездки получился отвратительным.
Два последних дня, а точнее — два последних вечера, перечеркнули всю прелесть «командировки» с молоденькой секретаршей. Сначала Виталину стошнило в постели, и ладно, если бы во сне, а то ведь во время занятия любовью! В самый разгар! А только Борис успокоился и собрался сделать их последнюю ночь в Париже незабываемой, как случилась смерть в ресторане. Проклятый официант не нашёл ничего лучше, чем умереть на руках Виталины, в прямом, будь он проклят, смысле слова, и девушка, естественно, впала в натуральную истерику. Да и кто бы не впал, на самом-то деле, когда прямо на тебе уходит в мир иной незнакомый мужчина? Или знакомый. Главное — уходит. Хрипит, дёргается, холодеет…
Самого Бориса зрелище смерти повергло в ступор, а завизжавшая Виталина и вовсе, как показалось, собралась последовать за официантом, во всяком случае, бледностью и выпученными глазами девушка от него не отличалась. Вернувшись в номер, она наглоталась таблеток и проснулась лишь за час до отъезда. Безжизненная, словно подхватившая чуму кукла, Виталина кое-как собралась и кое-как потащилась за недовольным любовником, промолчав всю дорогу из отеля до Москвы. Пограничники и с той, и с другой стороны дружно сочли, что девушка перебрала с определёнными веществами, багаж досмотрели тщательно, но ничего не обнаружили.
В Шереметьеве Борис с удовольствием избавился от спутницы, взяв Виталине другое такси, хотя изначально планировал ехать на одной машине по двум адресам, и помчался в Лялин переулок, рассудив, что нет худа без добра: накопленный во время двухдневного воздержания пыл не позволит Ксане заподозрить неладное.
— Дорогая, я дома! — крикнул Борис с порога, даже не захлопнув дверь.
— Наконец-то!
Ксана вышла в коридор, и у мужчины перехватило дыхание: королева. Конечно, возраст есть возраст, Ксана не могла похвастаться свежестью, но как же, чёрт возьми, она хороша в чёрном пеньюаре, подчёркивающем соблазнительные округлости!
— Мне кажется, или ты сделала мне подарок? — сглотнув, спросил Борис.
— Подарок? — удивилась Ксана.
Ему показалось — притворно.
— Твоя грудь, — он сделал шаг, но вновь остановился. — Она стала больше.
Борис едва сдерживался, чтобы не проверить догадку на ощупь, и лишь пожирал подругу глазами.
— Хм-м… — Ксана с удовольствием посмотрела на своё отражение и вдруг поняла, что любовник прав: больше. Не намного, но заметно. Вот почему бюстгальтеры стали казаться тесными! Грудь стала не только полнее, но и более упругой. А ноги избавились от щепотки накопившегося за последние годы жирка…
«Но почему Герман ничего не сказал? — спросила она себя и тут же ответила: — Потому что Герман не видел меня до моста».
В памяти появилась Тьма, поднимающаяся от ночной воды. А затем — ощущение горя, память о том неистовом горе, которое привело Ксану на мост и едва не сгубило. И снова — Тьма.
Беспросветная Тьма.
«Я меняюсь…»
Отражение незаметно подмигнуло в ответ.
Но пока следовало продолжить игру.
— Тебе нравится? — с улыбкой поинтересовалась Ксана, слегка отводя плечи назад.
Пеньюар приготовился лопнуть.
— Ты даже не представляешь, как, — с необычайной искренностью ответил Борис, с вожделением пялясь на её новую грудь. На соски, таранящие изнутри тончайшую ткань.
— Прекрасно… — Ксана подошла ближе. — Я соскучилась.
И Борис, наконец, вцепился в неё, демонстрируя ту самую страсть, которая некогда сводила Ксану с ума. Вцепился яростно, показывая, что тосковал на чужбине. Прижал женщину к стене, зацеловал, уделяя особое внимание новой груди, подхватил на руки и едва услышал негромкое предложение:
— Давай начнём в ванне?
Понял, что Ксана права — ведь он полдня был в дороге, — отнёс женщину в ванную, заметил свечи, фрукты, бутылку вина, поблагодарил Ксану особенно крепким поцелуем, сорвал с себя одежду и…
В их прекрасной ванне плавал официант с вытаращенными, будто у мёртвого мопса, глазами. Борис с трудом удержался от восклицания, потряс головой, прогоняя видение, понял, что призрак исчез и ванна выглядит так, как пару секунд назад, и… и ещё понял, что вожделение его оставило. Бесповоротно.
— Устал? — нежно спросила Ксана.
Но в её голосе мужчине почудились — или не почудились — злорадные нотки.
— Слишком долго был в пути, — вздохнул Борис. — Надо принять душ.
— Конечно, дорогой. Я пока наполню бокалы.
Ксана отвернулась, Борис открыл шкафчик, достал голубую пилюлю — ему уже несколько раз приходилось пользоваться ими, — и запил водой, которую Ксана принесла вместе с вином. Женщина стояла спиной, поэтому Борис не увидел появившуюся на её лице улыбку — Ксана знала, что таблетка не поможет.