Отрезанный

– Я иду в центральный агрегатный отсек. Сейчас вернусь, – ответил он.

«Ясно. Решил оставить меня одну на этой дискотеке дьявола», – подумала Линда, и ей стало плохо.

Она с трудом сохраняла равновесие, понимая, что совершила ошибку, посмотрев на секционный стол во время последнего включения света. Теперь, когда снова стало темно, перед ее мысленным взором замаячило навязчивое видение мертвой судьи. Когда они с трудом водрузили ее мертвое тело на стол, ковер размотался. Постепенно его края опустились, полностью обнажив бренные останки. Труп Фредерики Тевен лежал на животе с задранной до бедер юбкой, обнажившей ее видавшие виды и пропитанные кровью хлопковые трусики…

…И палку!

«Проклятье! – запаниковала Линда. – Эндер, пожалуйста, скорее вернись!»

Она крепко зажмурилась, чтобы отогнать от себя страшное видение, но у нее ничего не получилось. Перед глазами по-прежнему стоял обломок палки от метлы, торчавший между широких бедер трупа прямо в области половых органов судьи.

Линда стала опасаться, что эта картина навсегда отпечатается в ее мозгу. Тут снова включился свет, правда, всего лишь на секунду, и в этот момент у нее возникло непреодолимое желание все бросить и бежать из морга куда глаза глядят. Ведь причина огромной кровопотери была найдена – убийца посадил Фредерику Тевен на кол.

Шлеп!

Художница вздрогнула всем телом. На этот раз звук оказался не похожим на тот, с которым отключались светильники. Он был громче и вызвал большее эхо.

Тогда Линда пришла к выводу, что Эндер уже добрался до центрального агрегатного отсека и полностью все обесточил. Ведь гудение кондиционера прекратилось, да и пауза темноты слишком затянулась. Видимо, поэтому он и решил связаться с ней по телефону, предположила она, услышав звонок.

Взгляд молодой женщины невольно упал на слабое зеленоватое свечение, возникшее над трупом Эрика, где по-прежнему болтался прикрепленный к лампе пояс для инструментов Мюллера с вложенным в прозрачный кармашек беспроводным телефоном клиники, имевшим выход на стационарную городскую телефонную сеть.

Звонок становился все громче и громче. Тогда Линда стала на ощупь пробираться ко второму секционному столу, на котором лежал Эрик. Однако, как только она достигла его, телефон перестал звонить, одновременно с этим исчез и последний скудный свет. Затем раздался какой-то дребезжащий звук, напомнивший Линде тот, который возникал тогда, когда она помогала матери укладывать чистые столовые приборы в выдвижной кухонный ящик. А потом, когда телефон, висевший над животом трупа, снова ожил, из груди художницы вырвался душераздирающий крик.

Линде показалось, что до ее шеи кто-то дотронулся. Более того, у нее возникло ощущение, что этот некто поцеловал ее омерзительно холодными губами.

Глава 32

Царрентин-на-Шальзе

– Не могу до нее дозвониться, – сказал Херцфельд и посмотрел на Ингольфа, который, уперев руки в бока, в задумчивости стоял перед импровизированным алтарем, устроенным Мартинеком в лодочном сарае в память о своей дочери.

Свен явно делал это под влиянием образов прошлого и охватившего его безумия!

– Вы уже видели это? – решил уточнить практикант.

Между тем Пауль попытался еще раз дозвониться до клиники в Гельголанде, но вопрос, заданный спутником, вызвал у него любопытство, и он с телефоном в руке подошел поближе.

– Это фотография Лили, – заметил Херцфельд.

– Я имею в виду не фото, – ответил Ингольф.

При этом он приподнял узкую скатерть, на которой Мартинек расставил свои сокровища, напоминавшие ему о дочери.

«Сувениры смерти», – пронеслось у Херцфельда в голове. От движения практиканта свеча пошатнулась и чуть было не упала.

– Осторожней! – воскликнул Пауль и хотел уже поправить свечу, но вдруг заметил клавиатуру, которую приоткрыл Ингольф.

Импровизированный алтарь, созданный под воздействием больного воображения Мартинека, оказался выстроенным вокруг ноутбука, скрытого от глаз скатертью. Фотография Лили размером с лист бумаги формата А-4 оказалась не наклеенной на деревянную подставку, как ранее предполагал Херцфельд, а опиралась на небольшой плоский компьютерный монитор.

Внезапно послышалось легкое гудение, и изображение смеющейся девочки стало приобретать зловещую голубоватую раскраску.

– Батарея у ноутбука еще жива, – заметил Ингольф.

Херцфельд положил телефон рядом с компьютером, подышал на озябшие от холода пальцы, а затем отлепил фотографию от монитора, осветившего лица мужчин мертвенным синим светом.

Появилось поле ввода пароля. Тогда Пауль, не задумываясь, набрал имя дочери Мартинека, и уже через несколько секунд на экране возник типичный пользовательский интерфейс домашнего компьютера. Рабочий стол на мониторе выглядел почти пустым, словно его специально подчистили. Кроме обычных иконок для текстового редактора, почтовой программы, интернет-браузеров и управляющего программного обеспечения, на нем не было каких-либо привлекающих к себе внимание файлов или ярлыков, которые стоило открыть. К тому же Херцфельд понятия не имел, что именно ему следует искать в памяти жесткого диска.