Отрезанный

Одновременно она терзалась от осознания того, что в данный момент у нее вряд ли получится передвинуть железную кровать в угол подвала, чтобы оттуда дотянуться до проклятой камеры и разбить ее. Девушка страстно желала сделать это, поскольку догадывалась, нет, не догадывалась, а точно знала, что ее убийца отсутствовал так долго только потому, что зрелище, демонстрирующее силу его власти над ней, возбуждало похоть садиста. Возможно, он наблюдал за ней все это время, и, вероятно, его член будет приобретать твердость всякий раз, когда потом маньяк станет просматривать видеозапись ее самоубийства. Но такого удовольствия своего реального убийцу девушка хотела лишить, если ей и суждено умереть, то не на публике.

«Вот только как мне уничтожить камеру до его возвращения?» – лихорадочно размышляла она.

Девушка осторожно подкралась к углу, где по-прежнему светил красный огонек записывавшего видео аппарата, прикрепленного к стене при помощи простой, но довольно прочной конструкции из двусторонней клейкой ленты. Скорее всего, камера передавала изображение по радио и работала от батарейки, поскольку несчастная не заметила никакого провода, за который можно было бы ухватиться и просто сдернуть ее вниз.

Судя по углу наклона видеокамеры, непосредственно под объективом, то есть в том месте, где девушка присела, в кадр она не попадала, а если и попадала, то частично. От осознания того, что уже сейчас она исчезла из поля зрения маньяка, ее охватило чувство нереальной радости, которая, однако, очень быстро сменилась глубокой печалью.

«Не только он не может видеть меня. Я сама никогда больше не смогу увидеть в зеркале своего отражения», – подумала она, и ее глаза наполнились слезами.

В отчаянии девушка попыталась вызвать из глубины подсознания свой собственный образ, но ей удалось увидеть только бессвязные обрывки воспоминаний:

отца на велосипеде;

несколько картонных коробок, используемых для переезда, похожих на ту, в какой она нашла веревку;

мать в аэропорту;

татуировщика, предупредившего ее, что при наколке на этом месте возникают особо болезненные ощущения.

Она вспомнила о том, как мечтала сдать экзамены на аттестат зрелости, и о том, что у нее были особенно хорошие показатели по математике и спорту, но это ее не удовлетворяло.

– Я не хочу умирать! – прошептала она и громко всхлипнула. – Не хочу!

Девушка вытерла набежавшие слезы и уже несколько громче произнесла:

– Не хочу, не зная, кто я есть!

Тем не менее она быстро отбросила все эти мысли и поковыляла назад к кровати.

«Уж лучше это сделать самой, чем ждать, когда маньяк снова придет, – решила она. – Мои воспоминания не вернутся ко мне, если я буду продолжать лежать на холодном полу. Погружаться в размышления можно и с веревкой на шее».

Глава 53

– Это работать не будет, – повторял Ингольф, которому с большим трудом удавалось удерживать соединение.

Однако Херцфельд, не слушая его и утопая по самые лодыжки в глубоком снегу, торопливо шагал по поляне, направляясь к «порше». Видеокамеру, снятую со штатива, он нес, спрятав под пуховиком. Но вскоре профессор был вынужден убедиться в том, что эта мера предосторожности оказалась бесполезной.

Лейтнер оказался прав. Погода, словно издеваясь над ними, заметно улучшилась, и опасности того, что камеру мог повредить снежный заряд, больше не было. Буря сменилась сильным ветром, и вопреки всем прогнозам через образовавшиеся разрывы в облаках проглянули даже лучи вечернего солнца.

– Поспеши! – крикнул Херцфельд, обернувшись назад, чтобы убедиться в том, что практикант следует за ним.

Ингольф потер озябшие руки, а потом снова перекрестил их на груди, засунув ладони в под мышки. В своем темном спортивном костюме для пробежек он почти сливался с серо-черным фоном леса и сломанными стволами деревьев позади него.

– Мы не сможем поехать! – запыхавшись, произнес практикант.

Херцфельда охватило нехорошее предчувствие.

– Мартинек забрал у вас ключи от машины?

– Забрал, но проблема не в этом. У меня спрятаны запасные.

– Отлично, тогда все в порядке! – воскликнул Херцфельд и снова поспешил к «порше», освещение салона которого еще работало, поскольку двери в нем по-прежнему были открыты.

– Нам нужно срочно обратиться за помощью в ближайшем населенном пункте, – на ходу объяснил он.

Пауль понятия не имел, какие погодные условия были в открытом море, но предполагал, что при такой погоде ему удастся получить разрешение на взлет хотя бы одного спасательного вертолета. И ему было не важно, какая инстанция его предоставит – Лейтнер, Федеральное ведомство уголовной полиции, сама полиция или пункт неотложной помощи. Сейчас следовало связаться хоть с кем-то из них, пока погода снова не испортилась.

«И пока моя дочь не умерла», – думал Херцфельд.