Отрезок пути

То, что придет мне в голову… Ну уж нет!

– Я… не буду… пить… это… – с трудом выговариваю я и, зажав рот ладонью, снова захожусь в приступе кашля. На ладони остаются темные сгустки крови.

– Лонгботтом, вы что, мазохист? – злится Снейп. – Что за детские выходки? Немедленно пейте!

Я отчаянно мотаю головой, умоляюще глядя на него. Мерлин, ну неужели нет никакого другого способа? Очевидно, нет, иначе именно его он бы предложил. Вот уж воистину нужно быть осторожней со своими желаниями! Только сегодня думал, что надо поговорить с ним, и вот, пожалуйста, – болтай на здоровье! Но я не хочу так! Мало ли что я могу ляпнуть? Думать, что говоришь, – это хорошо, но говорить, что думаешь, – это просто кошмар!

– Лонгботтом, – произносит Снейп чуть мягче, – я понимаю, что человек не всегда может отвечать за ход своих мыслей. Уверяю вас, что бы вы ни сказали, это никоим образом не повлияет на мое отношение к вам. Мне прекрасно известно, что негативные мысли могут возникнуть даже в адрес человека, пользующегося уважением.

У меня вырывается нервный смешок, за которым следует очередной приступ кровавого кашля. Негативные мысли? Ха-ха! Наверное, он думает, что я его носатым ублюдком назвать могу. Если бы!

– Возьмите себя в руки! – требует он. – И не заставляйте вас уговаривать. Никакой трагедии здесь нет. В крайнем случае, полагаю, нечто совсем вопиющее вы сможете оставить при себе.

Неужели? Интересно, а «профессор Снейп, вы нравитесь мне как мужчина, и я хочу вас прямо сейчас» – это совсем вопиющее или нет? Надеюсь, что да. Все-таки подобные темы лучше безо всяких зелий и побочных эффектов обсуждать, мне кажется.

– Лонгботтом!

Я с трудом сдерживаю очередной приступ кашля. Конечно, мое поведение со стороны выглядит глупо. Ну что такого в бессмысленной болтовне, в конце концов? К тому же, я действительно не мазохист, и боль в груди вкупе с кашлем и кровью из легких мне удовольствия не доставляет. Выбора нет, поэтому я нерешительно беру кубок и залпом выпиваю сладковатое зелье.

Ничего особенного со мной после этого не происходит. Только дышать становится намного легче, а боль в груди постепенно проходит. Странно…

– …что я ничего такого не чувствую. Ну да, это зелье… как его?.. ах, да, Бекха… точно помогло. А в целом… Может, вообще никакого побочного эффекта нет, и он меня просто обманул? А что, с него станется… По мне, так все просто отлично. Или я… ой!.. я вслух говорю?

– Совершенно верно, Лонгботтом, – милостиво сообщает Снейп, неспешно наводя порядок на столе.

– Вот черт! А я даже не сразу заметил… Долго это продлится?

– Двадцать минут. Это меньшее время, которого мне удалось добиться.

– Двадцать минут… это много или не очень? В минуте шестьдесят секунд. Шестьдесят умножить на двадцать… получается тысяча двести… Да ну их в задницу, эти секунды! Двадцать минут – это как-то меньше пугает… Ой!.. Простите, я не хотел ругаться… – я виновато моргаю.

– Да ругайтесь уж, кто вам запретит? – ухмыляется он и присаживается на край стола, расправляя мантию и явно приготовившись наблюдать.

– Сэр, вы же обещали!

– Обещал, что буду относиться к вам по-прежнему, чтобы вы не наговорили, – уточняет он. – Но пропускать интересное зрелище я не намерен.

– Вечно вы издеваетесь! Будто вам заняться больше нечем!

– Разумеется, – серьезным тоном подтверждает Снейп. – Чем еще можно заниматься в этой школе? Поэтому я двадцать четыре часа в сутки либо издеваюсь над вами, либо думаю, как бы еще поиздеваться. Даже во сне изобретаю новые издевательства.

– Вот вы снова издеваетесь! – с обидой говорю я. – А мне вообще не всегда понятно, когда вы меня ругаете, а когда хвалите. Скажете что-нибудь, а я сижу потом, как дурак, и не знаю, что думать!

– А вы прислушайтесь к своей интуиции, Лонгботтом, – советует он. – Насколько я успел заметить, она вас, как правило, не подводит.

– Она тоже надо мной издевается! Вы с ней, наверное, сговорились. Моя удача сговорилась с Гарри, а интуиция – с вами. А я как будто вообще не при делах… просто мимо проходил… Никто ничего не рассказывает, обо всем самому догадываться приходится…

– Я сейчас расплачусь.

– И вы опять издеваетесь! А знаете, я даже не обижаюсь.

– Да что вы говорите!

– Ну да. Потому что мне смешно. Правда. Просто у вас чувство юмора такое – странное, но забавное. И вы не всегда говорите то, что думаете на самом деле. То есть если вы говорите, например, что я идиот, это не означает, что вы действительно считаете меня идиотом.

– Какое тонкое наблюдение, Лонгботтом, – усмехается Снейп. – Я восхищен.

– Ну вот опять. Сарказм, ирония… У вас просто стиль такой. Вы как будто готовите нас к жизни. Ведь жизнь – она жестокая и не слишком справедливая. Другие учителя ругают нас за ошибки и хвалят за успехи. А вы… вы, ну, не то, чтобы ругаете за успехи, но как бы даете понять, что всегда будут какие-то помехи, препятствия. Что нельзя расслабляться. Что все нестабильно, и успех в том числе. Как-то так, мне кажется.

– Весьма любопытно.