Отряд

Я спрыгнул вниз и присел за бетонным обломком. Атакующий по фасу противник заметно приблизился, и плотность огня увеличилась. Воздух наполнился дымом, мусором, металлом, звуком ударов и рикошета пуль, взрывов и пролетающих мимо осколков. Наверняка на той стороне знали, что на кургане осталась лишь горстка недобитых защитников. Подгоняемые командирами, уверенные в своих силах и превосходстве укры упорно и смелополезли на высоту. Вдобавок ко всему, в паре километров к северу низом пронеслась пара штурмовиков. Они набрали высоту, развернулись и начали заходить на штурмовку, но на подлёте резко ушли в противоракетный вираж и, виляя из стороны в сторону, убрались восвояси. Похоже, стервятников опять шуганули зенитчики, включив приборы захвата цели.

Наконец, на фоне непрерывного грохота стрельбы и взрывов справа хлестнул выстрел нашего «Були», и ползущий первым украинский танк исчез во вспышкеогромного взрыва. Я ухмыльнулся. Видать, Лунь решил нагнать побольше жути и громить танки не бронебойными, а фугасами. Да-а, всё-таки новая взрывчатка, действительно, зверски мощный аргумент.

Как и следовало ожидать, противник тут же ответил. Полыхнул выстрел крайнего танка, потом следующего за ним. По броне «Були» чиркнула молния подкалиберного снаряда и брызнула наискось рикошетом. Ударило ещё, и началась неравная танковая дуэль. Но укры даже не догадывались, насколько она была неравной. Я приподнялся над укрытием и с азартом начал всматриваться в бой бронированных гигантов.

Другой танк укров выстрелил кумулятивным, я это понял, когда на броне нашего сверкнула вспышка и огненная струя разлетелась ярким веером в дымной короне. В отличие от хохлов наш танк так и не сдвинулся с места, спокойно и уверенно выцеливая нервно маневрирующего противника. Выстрел. И мощный взрыв подбросил другой танк карателей, напрочь сорвав башню. Она перевернулась и отлетела метров на пять, а из корпуса высоко вверх хлестанула струя кордитного пламени. Третий и четвёртый танки попятились, но один за другим растерзанные жуткими взрывами замерли дымящимися искорёженными грудами. Последние два попытались укрыться за подбитыми собратьями, но тоже сгинули один за другим.

От наблюдения за танковым побоищем меня отвлекли близкие очереди нашего «Корда». Пехота укров подобралась недопустимо близко. Я крикнул Дитриху, тот взвёл АГС и в несколько очередей опустошил короб-улитку, потом второй.

Растеряв наступательный кураж, укры залегли, огляделись, и, осознав, что вся их непобедимая броня превратилась в горящую рухлядь, впали в настоящую панику. Оставив без помощи раненых и убитых, они без оглядки рванули прочь.

Растерявшиеся хохляцкие БТРы, как стая воробьёв от ястреба тоже бросились наутёк, но уйти с поля удалось только трём. Остальные замерли горящими коробками, присоединившись к своим замершим старшим сородичам и прочему битому железу, разбросанному по склону.

Атака выдохлась, и я был уверен, что после двух неудачных штурмов и огромных неоправданных потерь сегодня каратели больше не сунутся.

Солнце бессильно упало за горизонт, и земля со стоном забылась темнотой. Но, как это всегда бывает летом, ночь прошла быстро. Выглянувшее утреннее солнышко осветило израненную войной землю, и с высоты кургана открылась панорама вчерашнего побоища. Тут и там торчали искорёженные корпуса, обломки и остовы вражеской бронетехники. Кое-где они ещё слабо дымились. Среди них лежали сотни тел. Ничего не поделаешь, долг платежом страшен. Вдали я разглядел десяток грузовиков с белыми флагами с красными крестами, а на поле суетились солдаты, уносящие тела убитых и раненых.Война опять собрала свою жатву.

С высоты мы угрюмо смотрели на скорбную картину торжествующей смерти, и даже не помышляли мешать санитарам и похоронной команде исполнять долг перед ещё живыми и павшими. С другой стороны, к печали об убиенных людях примешивалось утешение, что сегодня среди защитников впервые за войну никто не пострадал. Постепенно к нам на площадку за баррикадой подтянулись и наши бойцы, и ополченцы. Под неторопливую беседу они принялись приводить в порядок оружие, поскольку вчера было не до того. Ополченцы оживлённо переговаривались с нашими и даже иногда посмеивались над немудрящими шутками. Они заметно успокоились и приободрились, но прекрасно понимали, что ещё ничего не закончилось.

Днём наблюдатель подал тревожный сигнал. Мы дёрнулись к позициям, но выяснилось, что на УАЗике приехал комбат.

Он сразу направился ко мне и порывисто пожал руку, потом обнял Медведя, который, смущённо улыбаясь, немного скривился, придерживая раненую конечность.

– Это удивительная победа! – комбат не мог отвести взгляд от поля боя, – это ж надо столько наколотить! Я слышал, что под Славянском и недавно в Красном Луче что-то подобное произошло, но здесь… Глазам не верю. Кстати, а вы не тот ли отряд, что…

– Тот самый, – я улыбнулся и поправил разгрузку, – отряд «Д» славянского спецназа.